«Если человек хоть немного научился любить,

он становится счастлив…»

 Вопрос: Проясните, пожалуйста, как понимается любовь в христианстве. Это некая вершина пути, итог долгого духовного развития, или это нечто, что изначально присуще человеку, с чем он рождается и живет? По прочтении нескольких книг о христианстве создалось впечатление, что достичь состояния любви можно после многих лет аскетической жизни. Но как быть с заповедью любви, данной в Евангелии, ведь она адресована всем христианам, в том числе совсем недавно обретшим веру, для исполнения «здесь и сейчас»? Анастасия, 28 лет

 Вы знаете, любовь нельзя разложить по полочкам — она проявляется по-разному. Конечно, изначально человек несет в себе какие-то начатки любви. Он не может научиться тому, чего в нем нет, тому, что ему изначально не присуще. Обычно человек даже не берется учиться тому, чего он вовсе не умеет — как правило, он развивает в себе уже заложенные в него Богом способности.

Причем часто эти способности бывают совсем не нужными. Я иногда наблюдаю за любителями экстремального спорта: какие необыкновенные вещи они делают, как прыгают на мотоциклах, кувыркаются на досках, спрыгивают с небоскребах на каких-то удивительных приспособлениях. Другие люди развивают в себе способность, к примеру, есть гвозди, ходить по огню. В этом смысле Бог даровал человеку огромное количество даров, и человек может научиться чему угодно и довести это до совершенства, потому что человек бесконечен.

Но надо сказать, что научиться говорить по-китайски, глотать гвозди, спать на потолке — гораздо проще, чем научиться любить. Потому что именно этот дар делает человека наиболее похожим на Бога. А, как нам известно, трудно быть Богом. И поэтому путь к постижению любви бесконечен — это путь длиной во всю человеческую жизнь — в том случае, конечно, если человек захочет его пройти.

И вот когда человек начинает идти путем любви, пробовать свои силы, он не может не ощущать в себе, что настоящей любви в нем особо-то и нет. Что у него не получается никого любить. Что любить даже самых близких людей — огромный труд. Что в самом человеке огромное количество того, что препятствует любви: это его эгоизм, человеческая самовлюбленность, это постоянная тяга к самоублажению, это желание, чтобы его замечали, ценили и хвалили, это нетерпимость к замечаниям, это злопамятность, которая не дает человеку освободиться от своих обид. Очень-очень много вещей мешает. И вдруг оказывается, что человек подобен Гулливеру, который лежит на песке, связанный тонкими ниточками нелюбви, и не может встать. Каждая такая нить, взятая по отдельности, — вроде бы несерьезная вещь. А когда этих опутывающих нитей много, человек оказывается связан по рукам и ногам привычкой не любить.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда человеку дается повод кого-то ненавидеть, у него это получается блестяще. Особенно это видно в последнее время. Люди так радуются возможности не любить, когда им дается повод, право кого-то «благородно не любить», «справедливо ненавидеть». Это всегда плохо кончается — ужасом, жутью, адом. Когда человек радуется нелюбви — это настоящий ад. Это как раз в нашей жизни сейчас активно присутствует и внедряется через всевозможные программы по телевидению, которые якобы за правду, якобы против неправды. Против кого-то, кого необходимо уничтожать, кого необходимо убивать.

К сожалению, это так. Дай только человеку право не любить — он уничтожит весь мир в своем «справедливом» порыве.

А теперь о любви. Действительно, самое главное, что мы знаем о любви, человеку верующему открывается в Евангелии. И самая большая наука любви дается Христом, в подражание Ему. Эта наука необыкновенно тяжела и очень человеку непонятна. Потому как Евангелие говорит об очень простых вещах, но очень неудобных: «Блаженные нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное», «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю», «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» — и тому подобных. Евангелие рассказывает о том, каким может быть человек.

Поэтому когда человек занимается собой, пытается разобраться в себе и понять, что мешает ему любить — это очень важный и серьезный путь. И путь этот называется путем покаяния. Покаяние — это отнюдь не такой способ жизни, когда человек все время во всем себя винит и принижает до уровня червяка, делая себя неспособным ни на что, потому что он, видите ли, такой «многогрешный». Нет, это путь реальности.

Ведь если я хочу выглядеть умным в этом мире, то это значит только одно: я не умный. Если я хочу быть сильным в этом мире, то это значит только одно: я не сильный. Умному человеку не надо доказывать, что он умный, сильному — что он сильный, а красивому — что он красивый. Мы же, напротив, постоянно пытаемся доказать, какие мы в действительности необыкновенные. Именно поэтому мы никак не можем стать ни умными, ни красивыми, ни смелыми, ни благородными. Потому что мы не можем признать за собой простого факта: мы не такие. Мы думаем, что это так нас унизит, если мы скажем о себе: «Какой я дурак!».

Другими словами, мы не видим себя реальных. Другим мы готовы моментально давать оценки, обсуждать то, какие они «уроды». Но почему-то видеть уродство в себе мы не хотим. Но если человек в определенный момент признает, что он глуп, то с этого момента он может поумнеть. Сказать Богу: «Господи, я глуп, помоги мне стать умнее». Если человек почувствует, что он слаб, он может сказать: «Господи, я слаб. Помоги мне окрепнуть». Если человек поймет, что в нем нет любви, он может сказать: «Господи, мое сердце иссохшее. Оно как камень. Мне трудно так жить, я хочу любить — научи меня». И все это начинается с признания своей немощи, с признания своего реального состояния: какой я?

Человеку тяжело признавать свои собственные недостатки — мы не научены этому. Великий Пост, который сейчас идет, в этом и помогает: увидеть себя в реальном состоянии, не испугаться своих недостатков и с Божьей помощью начать меняться.

Возможность познать себя реального позволяет и в другом человеке с радостью увидеть то, чего в тебе нет. Например, я понял, что я глуп, но я вижу, что рядом со мной умный человек. И я радуюсь, что есть умный человек, я восхищаюсь им, я начинаю его любить. Помните, как у Окуджавы: «Давайте восклицать, друг другом восхищаться». Это возможно только тогда, когда я не завидую другому человеку, когда я не пытаюсь превозноситься над ним и ничего из себя не строю. Но когда я радуюсь тому, что есть умные, красивые, прекрасные и благородные люди, у которых я могу чему-то научиться, и рядом с которыми мне радостно находиться. Это первое.

Второе: я начинаю замечать вокруг себя людей, которые во мне могут нуждаться — потому что во мне есть то, чего нет в другом. Бог сотворил нас разными людьми и по способностям, и по здоровью, и по положению в обществе, и по богатству и так далее. Не для того чтобы мы друг друга отделяли по разным признакам: «свой» – «чужой», «ватник» – «укроп», русский – еврей, богатый – бедный, образованный – необразованный, кавказец – славянин — а для того чтобы мы своей разностью друг друга восполняли. Богатый должен нуждаться в бедняке. Здоровый должен нуждаться в больном — настолько же, насколько бедный нуждается в богатом, а больной — в здоровом. Когда человек начинает это понимать, тогда он начинает делиться тем хорошим, что в нем есть.

Ведь кто мы сейчас в этом мире? Индивидуумы, то есть «неделимые». Мы не хотим себя делить, не хотим ничего от себя отдать другому человеку. Не хотим никому место в транспорте уступить — а это самое простое. Я этому поражаюсь: мы говорим, какой мы великий, духовный, образованный народ, какая у нас литература и культура, какие мы необыкновенные, но, понимаете, мы в транспорте друг друга не замечаем. Однажды я зашел в метро, и место мне уступил молодой человек-мусульманин — он увидел, что зашел человек с седой бородой, встал и сказал с уважением: «Отец, садись». Я тогда был даже не в рясе.

С простых, маленьких вещей начинается любовь: когда человек хочет другому уступить место в транспорте, в очереди, на дороге. Когда человек начинает любить уступать другому место, любить делить себя. И в этом смысле покаяние неотделимо от добрых дел. Сами по себе добрые дела, благотворительные фонды, сборы денег — вещь хорошая, но они могут служить и другому. К примеру, человеку нетрудно перечислить в фонд какое-то пожертвование, он перечисляет и начинает чувствовать себя героем: я людям помогаю. Но при этом он может выйти на улицу и не замечать никого из людей. Добрые дела могут быть без любви.

Но любовь может возрасти и настолько, что человек сумеет любить своих врагов — что вообще нестерпимо для нашего сознания. Максимум, что мы обычно делаем — стараемся с врагами просто не общаться. А Христос в Евангелии говорит, что и врагов можно полюбить. В данном случае пропадает само понятие врага, потому что появляется сожаление о тех, кто не любит, не умеет любить. Ведь если человеку дать хоть небольшую меру любви, он становится счастлив. Он может быть и беден, и болен, но если вдруг он приобщился любви, а значит Богу, и в этом смысле стал на Бога похожим, то он уже остановиться не может.

Любовь начинается, прежде всего, в семье, и начинается она с того, что люди учатся друг другом дорожить, учатся любви как жертве, а не как удовольствию. Когда же люди начинают слова «любовь» и «удовольствие», «наслаждение» делать синонимами, тогда никакой любви быть не может. Любовь — это радость, это величайшее блаженство, но словом «удовольствие» ее никак назвать нельзя.

Любовь — это творческий процесс. Более того, она не кончается со смертью. Свидетельство тому — любовь к почившим людям, которые были нам дороги и близки. Она сохраняется и после их смерти, и это не любовь к воспоминаниям, нет, это любовь к конкретному человеку. Иногда она бывает как рана, иногда, наоборот, захватывает человека глубоким чувством реального присутствия этого человека в своей жизни.

Человек умер — а мы помним и любим его, живого. Он занимает большое место в нашем сердце и всегда будет его занимать — потому что любовь не кончается. Я думаю, что это еще одно из доказательств того, что Бог есть. Иначе некого было бы любить. Но любовь живет — а значит, человек жив, он у Бога. Эта любовь является даром Бога человеку, свидетельством о вечности.