Молиться не хочется, исповедь — особо сказать нечего, причащаться – подростку непонятно, зачем. И никто не объяснит ему, потому что он не спрашивает. Ответа на свои вопросы он тоже не находит, потому что видит вокруг себя то, что имеет относительное отношение к реальности.
Да, все красиво, хорошо, замечательно, все в платочках. Но суть и смысл происходящего непонятны. И не только для подростка, для очень многих людей, которые в храме стоят и молятся. Для его собственных родителей.
В интерпретации родителей Церковь часто предстает сказочным домиком, в который приходят за вкусненьким и сладеньким. Можно услышать, как иногда мамы причащают ребеночка: «Сейчас тебе батюшка даст сладенького, сейчас он тебе медочку даст»!
Ужасно! Это вместо того, чтобы ребенку с младенчества говорить, что он сейчас будет причащаться истинного Тела и Крови Христовых. Так и наша церковная жизнь, к сожалению, превращается в какую-то сказочку.
Сущность веры для многих — это хождение по церковному кругу. У нас есть прекрасный церковный круг богослужения. От Пасхи до Пасхи, от поста до поста. Привычно и хорошо этим кругом ходить, этаким хороводиком церковным, меняя праздничные платочки. Можно ни о чем не думать, совсем можно не задумываться о смысле этого хождения. И человек вдруг так привыкает ходить по церковному кругу, что за Христом ему ходить уже не надо.
Не надо идти за Христом.
Потому что все есть в церковном круге.
И ведь правда все есть. Но церковный годовой круг – это не самое главное. А когда нет главного, когда вдруг главное уходит, не ощущается, тогда для подростка начинается большая проблема.
Ходить по кругу не хочется. Взрослым удобно ходить по кругу — мы привыкли, нам это уютно и гарантировано. А подростку или юноше нужно главное. Он главного не видит. Не видит хождения за Христом. Не слышит голоса Христа, не ощущает реально Христа в своей жизни.
Человек начинает искать. Либо в Церкви ищет и, может быть, находит, либо уходит с этого места и ищет что-то другое на стороне. Может вдруг возвращаться, осознав, что главное – все-таки Христос.
Это очень сложные и трагические вещи.
Человек может найти главное, но нескоро.
Сейчас у нас такой уютный и благополучный мир, в котором можно оказаться без Христа.
Прогуливаясь от Пасхи до Пасхи по церковному кругу, от исповеди до исповеди, от воскресения до воскресения, можно решать какие-то проблемы, в том числе и служения, миссионерства, но главного может и не быть, потому что человек в этот момент не нуждается ни в чем.
Ему не надо особенно молиться, потому что можно отчитать молитвенные правила.
Ему не надо каяться и глубоко в себя заглядывать, потому что есть ежемесячная, или еженедельная исповедь.
Он причащается и знает: «Вот, я причастился, все сделал правильно. Прочитал каноны, поисповедовался у священника, меня допустили. Значит – не в суд, и не во осуждение, значит, у меня уже тут все хорошо, все сделано, куда еще идти? Я даже Евангелие читаю раз в неделю, раз в день по главе, потому что так надо».
А ведь можно прочесть и ничего не услышать.
А можно что-то услышать и понять, что главное, а что второстепенное.
Мне кажется, что в нашей жизни сейчас перестало хватать той остроты понимания, что надо, вообще-то, идти за Христом.
Надо очень серьезно вживаться в евангельский текст. Надо очень глубоко переживать каждое слово, сказанное в Евангелии, и очень глубоко переживать Евхаристию. Если этого не будет, то тогда — увы.
Церковный круг — это еще не все. Это только подпорка для хождения за Христом, а не для хождения по кругу.
Подростку нужна внутренняя правда. Он должен понимать, что с ним происходит, и почему, собственно говоря, он ходит в церковь. Не просто потому, что он родился в этой стране, а родители отправили его в воскресную школу учиться, а потом по воскресеньям приучили причащаться.
Мы все время рассчитываем, что все само заработает, что само все по себе сложится, что вот если мы будем делать это, это, это и это, то обязательно будет то и то. Если мы будем с ребенком ходить в храм, приучим читать вечерние молитвы, то обязательно прорастет вера. Прорастет, но только когда? И при каких обстоятельствах? Этого мы не знаем. Но ищем гарантированный путь. Нам кажется, что благочестие гарантировано. Но у нас ничего не гарантировано. Евангелие абсолютно ничего не гарантирует человеку.
Христос ничего не гарантирует!
Христа надо очень искать в своей жизни, постоянно. Тогда найдешь. А если не будешь искать Христа – не найдешь, будешь все время мимо проходить.
Мы не должны забывать о том, что мы Церковь Бога Живого. А весь груз нашей христианской жизни переложен на наши прекрасные традиции. Смотрите, что горячо обсуждается? Какие самые главные проблемы сейчас обсуждают в Церкви?
На каком языке служить — на русском, или на церковнославянском?
Какой календарь лучше — новый, или старый?
Что лучше — монархия, или демократия?
Как читать евхаристические молитвы — вслух, или тайно?
Какое это имеет отношение к жизни со Христом? Какое отношение это может иметь, если Христос говорит юноше: «Иди за мной!». «Оставь все и иди за мной».
Есть масса вопросов, на которых, как нам кажется, зиждется Церковь: вопросы богослужебного языка, календаря, отношения к монархии. Вещей внешних, меняющихся с веками и годами, вещей, которые Церковь сама, по своей необходимости, либо принимает, либо отвергает…. А мы только ведь об этом говорим.
А вот когда раздаются евангельские слова Христа «Оставь все, иди за мной» – это оказывается на втором месте. Образ Христа сам оказывается на втором месте. Жизнь по Христу, подражание Христу, Евангелие оказывается на втором месте. Вы понимаете?
Центр наших сегодняшних амбиций и интересов, боли церковной, смещен в сторону второстепенных вопросов. Они оказываются сейчас главными. Из-за них люди ругаются и друг друга обвиняют, называют друг друга либералами или фарисеями. Какое это имеет значение сейчас?
Вспоминается 20-й век, Валаам. В монастыре монахи десятилетиями не разговаривали друг с другом, потому что одни приняли новый стиль, а другие старый. 20-й век показал, что люди умирали на земле миллиардами от войн, от несчастий, от ужасных катаклизмов, от фашизма, от сталинизма, а в Церкви решали календарные вопросы. До сих пор одни не поминают других, потому что одни – старокалендарники, другие – новокалендарники.
Сейчас мы примерно в том же состоянии находимся. Вокруг нас мир гибнет, а для нас главные вопросы либо богослужебного языка, либо календарной системы, либо монархии. Вот это действительно занимает наши умы, а детям и подросткам это совсем не интересно.
Их абсолютно не волнует, какой календарь, какой язык у нас будет.
Их волнует живое общение со Христом.
А нас оно волнует нередко в последнюю очередь.
Это очень серьезная проблема сегодня.
18 Октября 2011
Что нам страшно сказать Богу?
Мне кажется, что у нас всегда одно и то же лекарство: Евангелие.
Как только человек перестает, читая Евангелие, что-то ощущать для себя, что-то понимать, на что-то реагировать — это очень тревожный знак того, что человек, вместо того чтобы жить церковной жизнью, играет в какую-то очень известную игру по известным правилам.
К сожалению, нельзя сказать, что для нас исповедь, молитва и наше вхождение в храм и общину не является часто хорошо известной нам игрой. Мне кажется, что когда человек читает Евангелие и его сердце может встрепенуться — это знак того, что человек умеет серьезно относиться к своей вере. Может быть, не надо читать Евангелие, как мы привыкли его читать — главу в день как необходимое послушание, чтобы обязательно прочесть. А читать его как-то иначе, читать его более трепетно. Понемножку совсем, но очень трепетно, чтобы, помолившись перед тем, как читаешь Евангелие, очень Бога попросить, услышать Его голос. Чтобы услышать Его голос для себя, чтобы что-то Господь тебе о Себе открыл.
Когда ты читаешь Евангелие, ты вдруг начинаешь очень хорошо себя понимать. И тогда тебе становится стыдно, и тогда ты можешь спокойно идти на исповедь.
Я только так это понимаю для себя.
Расцерковление – это признак того, что люди устали ходить по церковному кругу.
Сущность веры для многих — это хождение по церковному кругу. У нас есть прекрасный церковный круг богослужения. От Пасхи до Пасхи, от поста до поста. Привычно и хорошо этим кругом ходить, этаким хороводиком церковным, меняя праздничные платочки, ни о чем не думая, совсем не задумываясь о смысле этого хождения. И человек вдруг так привыкает ходить по церковному кругу, что за Христом ему ходить уже не надо.
Надо себя искать, надо понять, что произошло с тобой, почему это случилось, что мы ищем в жизни, готовы ли мы вообще доверить себя Богу. Здесь очень важно понять простую вещь, когда ты причащаешься Святых Христовых Тайн, то, что ты принимаешь — Кровь и Тело Христово.
Это – не какие-то символы.
Это то, что было распято на Кресте.
Это переломанное, изувеченное, израненное Христово тело, и кровь, которую Он проливал.
Надо очень понятно представить себе, что если ты Этого сейчас причастишься, то с тобой вообще может произойти все, что угодно. Ведь это значит, что Христос тебя зовет с собой на крест, когда ты причащаешься Святых Христовых тайн.
Если ты решился причаститься Распятого Христа, Его распятого тела, Его крови излиянной, если ты решился со страхом Божьим — это ведь все происходит на самом деле. Если ты это понимаешь, то не так-то просто тогда решиться причаститься человеку. Это не значит, что не надо причащаться, наоборот надо. Но надо уметь решиться так причаститься, так доверить себя в этот момент Богу, так сказать Богу, что: «Господи, делай со мной все, что Ты хочешь!»
Если человек готов вот так вот себя Богу передать в руки — это очень страшно. Но это единственное, что надо сделать.
Так себя Богу дать: «Делай со мной все, что Ты хочешь». Слова, которые в Евангелии звучат «все Мое — твое», это каждый из нас должен сказать Богу, когда мы идем причащаться. Когда Христос говорит в своей молитве перед распятием эти слова отцу: «Все Мое — Твое, а все Твое — Мое», он тоже самое говорит и нам. Вспомните, отец говорит старшему брату блудного сына: «Все мое — твое». «Все мое — твое».
То же самое Христос говорит и нам: «Все Мое — твое». И мы все его принимаем, когда причащаемся. Так неужели же мы не можем сказать ему в ответ: «Все мое — Твое». Если мы об этом задумываемся по-настоящему, и перед чашей не просто повторим молитву святителя Иоанна Златоуста, а осознаем, что делаем…
Христос мне говорит: «Все Мое — твое» и отдает себя полностью мне — так давай же я то же самое сделаю. Я всего себя Ему сейчас предложу. И пусть со мной будет, что будет. Потому что тогда я Его люблю, и я ничего не боюсь.
А нам, к сожалению, так не хочется. Хочется, чтобы все Твое — мое, и все мое — мое. И весь церковный круг тому гарант. Гарант того, что мы делаем все правильно и хорошо, что мы благочестиво живем, что у нас все есть, есть дела милосердия, что у нас есть социальные службы.
Но когда у человека-христианина все есть — это не очень хорошо. Когда у нас все благополучно и здорово все складывается — это не очень хорошо. В этот момент мы начинаем терять своих детей – мы не понимаем, что происходит, почему они от нас уходят, почему они перестают в храм ходить? Потому что у нас все слишком хорошо. Настолько хорошо, что нам даже Христу сказать-то нечего. Все у нас есть, храмы открыты, добрые дела мы делаем, молитвенные правила читаем, посты соблюдаем. Ну чего еще нам надо, если мы все уже сделали? Кроме главного — мы не сказали Богу этих слов: «Все мое — Твое». И так не смогли Ему себя доверить, чтобы не бояться жить по Евангелию.
Не бояться жить по Евангелию, не бояться креста, не бояться того, что в твоей жизни случится несчастье. Не бояться того, что ты вдруг чего-то не добьешься, или что-то у тебя из рук вырвут. Мы же живем так же боязливо, как живет весь этот мир. Мы, по большому счету, не сильно отличаемся. Люди верующие и люди не верующие одинаково боятся всего. Одинаково боятся потерять свое благополучие. Одинаково боятся смерти. Мы, христиане, так же боимся смерти, как люди неверующие. Нет никакой разницы между нами, кроме того, что мы ходим по церковному кругу, а они не ходят.
Я много об этом думаю в последнее время. Для очень многих из нас, священников, это настолько обычный способ катехизации, воцерковления людей – научить их тому, как ходить по церковному кругу. И мы так хорошо научились это делать, но, к сожалению, мы, священники, не научились самому главному.
Это проблема нашей внутренней жизни, нашего состояния. Как-то стало общеизвестным, что именно хождение по кругу главное в нашей жизни, и это и есть церковность. А по-моему, церковность выглядит совсем иначе.
