Главная » О нашей жизни в Церкви

Кто такие "воцерковленные"? 

 

 

Термин «воцерковленные» ровным счетом ничего не значит. Мы так активно пользуемся этим словом «воцерковленные», «воцерковленный».

Мне кажется, от этого слова нам бы надо отказаться, чтобы не запутывать себя и других. Этот термин появился, живет своей собственной жизнью, каждый вкладывает в него свое собственное понимание. Мне кажется, что от этих слов надо отказаться.

Мне кажется, что нам достаточно быть христианами. Больше мы никем быть не можем. Чтобы стать христианином, это надо потрудиться. Стать воцерковленным, надеть на себя внешние признаки православия – очень просто. Стать христианином – очень сложно и тяжело.

Становление христианином происходит как выстраивание всей своей жизни от момента твоего осознания, что ты хочешь быть со Христом, что ты в него веришь, до твоего последнего воздыхания.

Сказать: «Я – христианин», пока еще ничего не сказать.«Воцерковленный человек» мы говорим, мы слово «христианин» забыли. Мы говорим «Воцерковленный, воцерковленный», можно не быть при этом по сути христианином, можно жить в иллюзии, что ты «воцерковленный», а до христианства так и не дойти.

Я против употребления этого слова, оно только путает. Люди стараются «воцерковиться», а вот быть христианами – это уже на втором плане.

Святые: как правильно? 

 

 

Помогают иконы, есть чудеса. Я сам – неоднократный свидетель замечательных чудес от святых и их мощей, или от других проявлений их святости, оставленной нам в наследство. Но мне кажется, что мы идем к святому или святой за каким-то чудом, совершенно игнорируя то, что он или она стали похожа на Христа и нам вообще этого не надо, а нам надо от нее получить какую-то определенную часть наших нужд, а до самого святого или святой дела нет.

Такое ощущение, что блаженная Матрона только и ждет, чтобы ей как можно больше свечей поставили, как будто она питается этими свечами. Или кто-нибудь еще только и ждет, чтобы побольше цветов к мощам принесли. Какое это имеет отношение к жизни святого, если люди, приходящие к ним с молитвой или просто просьбами, потому что люди часто даже не понимают, что такое молитва? «Дай мне! Дай мне!» – что это за молитва?

Ведь если мы посмотрим, ектенья – на что мы говорим «дай, подай» – мы просим о правильной смерти, мы просим о честном ответе на суде Христовом, мы просим о таких вещах, которые не имеют отношения к тому, что «дай вот сейчас». Совсем другое просим и в конце как раз и говорим эти слова, что всю жизнь нашу, всего себя до конца Христу-Богу отдаем, «все мое – Твое».

А так, конечно, мы благодарны Богу и святым за то, что они оставили нам знаки их похожести на Христа и знак того, каким может быть человек, который становится похожим на Христа. Какими богатствами человек может обладать, если он не испугается взять дары Божии, сказав: «Мне только это надо, а остальное не надо». Святые показывают нам, как богатеет в Бога человек. Вот это их богатство, их богатство во Христе, которое является знаками их похожести на Христа.

Но, если мы видим их богатство вне их жизни, а нам надо от них просто что-то утянуть, получить и все – то тогда мы неправильно что-то понимаем и поступаем так, как поступают, например, язычники. У них тоже есть свои почитаемые места. У индусов в Индии масса мест паломничества, масса мест, где жили их гуру, которым они верят как святым, масса мест, куда они притекают, чтобы что-то такое для себя получить. Также и в исламе есть масса почитаемых мест и святынь исламских, куда они приходят. Смысл, внутренний позыв, внутренняя мотивация – что в Индии, что в Мекке, что в Покровском монастыре, – оказывается одной и той же. В основном, в большинстве случаев.

 

Хамство… в храме?

 

 

Хамство неприятно в любых проявлениях – в церкви, магазине, где-то еще. Хамство везде остается хамством. И всегда оно прикрывается некоей формой стояния за справедливость. Когда нам кто-то хамит, он тем самым отстаивает позицию своей личной справедливости. Он считает, что он имеет на это право. Это первое.

Если ты приходишь в церковь как в комбинат бытового обслуживания, как, если в ресторане мне хамит официант, я в этот ресторан не пойду больше. Если церковь – это ресторан, где мне нахамили, я больше в эту церковь не пойду, это логично. А если я ко Христу иду, тогда это не очень страшно. Это неприятно, да, но совсем не страшно.

Вспомните, даже в Евангелии есть такой момент, который странно воспринимается многими людьми. Идет Хананеянка за Христом: «Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется».

А Он ей не отвечает, идет, не отвечает. «Но Он не отвечал ей ни слова»..

А когда отвечает, Он такое говорит! Она была бы сто процентов права, сказав, что в этой церкви меня обхамили. Он говорит ей грубость, казалось бы: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева… Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам».

И на это обидеться каждый имеет право, сказать: «Меня оскорбили! Меня в этой вашей церкви так приняли! Я в эту церковь больше никогда не пойду».

А тут все как раз ровно наоборот. Вдруг эта женщина понимает, почему это происходит. Она вдруг понимает, о чем идет речь. Она вдруг понимает, что жизнь-то ее вообще-то вся не просто языческая, а хананейски языческая, жуткая и нечеловеческая. «Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их».

Потому что, на самом деле, всякая крошка, упавшая со стола Господня, это такой огромный дар для каждого из нас, который еще надо получить! И она становится в этот момент той самой «овцой дома Израилева», ради которой пришел Христос.

А так, вообще, по-человечески ее бы все поняли подруги, и все бы говорили: «Вот, оказывается, какая там у них церковь, смотрите, как там с людьми-то по-хамски! Шла, просила, дочь болеет, и как к ней отнеслись!»

 

По результатам опроса, проведенного Социологической службой «Среда»  86% россиян не сталкивались с недружелюбным отношением к себе в православных храмах: недружелюбие со стороны священнослужителей отмечают 8% опрошенных, еще 6% затрудняются с ответом. С недружелюбием со стороны пожилых прихожанок столкнулось 11% опрошенных.

Много или мало – 8% и 11%? Таких цифр вообще не должно быть. Никто не должен встречать недоброжелательное отношение, приходя в храм. Другое дело, задавая людям вопрос, сталкивались ли они с неблагожелательным отношением к себе, надо учитывать особенности характера каждого отвечающего. Например, кто-то обижается, когда он действительно встречается с хамством, с грубостью. А кому-то кажется недоброжелательством по отношению к себе вполне справедливые замечания, произнесенные вежливым тоном. Не всегда человека, который приходит в храм и может быть начинает вести себя не очень правильно, или не правильно одет, хотят обидеть. В комментарии к одной статье я читал, как один человек рассказывает, что его не пустили в шортах, и он был страшно возмущен: «Какое они имели право меня не пускать к Богу! Ведь это мое дело, как я к Нему прихожу». Очевидно, что человек воспринимает это недоброжелательным отношением к себе. Очевидно и то, что люди в монастыре хотят жить по тем правилам, по которым они живут, и они имеют право не пустить гражданина в шортах в монастырь.

К сожалению, случается и другое – когда с человеком действительно обошлись грубо в храме.

Образованные люди в большей степени настроены на особое к себе отношение. У них чаще бывает завышена самооценка, чем у людей более простых. Когда человек, имеющий завышенную самооценку, приходит в храм, как в место ему малознакомое, его реакция на какие-либо замечания в его адрес будет более обостренной.

Человек, начинающий жить жизнью Церкви, становится более взыскательным. Потому активные прихожане чаще говорят о том, что сталкивались с негативным отношением священника. Когда человек, регулярно не участвующий в богослужениях, приходит в храм, он чаще удовлетворяется тем, что получает ответ на вопрос, перед какой иконой поставить свечку, как правильно написать записку. Тот, для кого приходская жизнь – неотделимая часть его собственной, наверное, хочет большего – внимания священника, возможности длительной беседы, личного подхода. Когда у человека больше оснований, чтобы к нему отнеслись со вниманием, он тогда имеет и больше возможностей встретиться с тем, что это внимание ему не всегда будет уделено.

Церковь сегодня сильно омолодилась и явление ставших неким мифологическим образом «бабушек» – уходящее. Например, в нашем приходе не много пожилых женщин и они очень хорошо расположены по отношению к другим. Только там, где «бабушки» являются костяком прихода – их поведение влияет на его атмосферу. Но в любом случае при недолжном поведении настоятелю легко поставить их на место.

А то, что женщины чаще сталкиваются с недоброжелательностью в храме – они просто чаще туда заходят, чем мужчины. И их удельный вес в любом вопросе будет больше.