Почему Святые Отцы грех чревоугодия называют первым? В чем смысл телесного поста? Как определить свою меру и прожить пост так, чтобы к его окончанию не остаться прежним, таким, каким ты был до его начала?
Об этом и о многом другом поговорил протоирей Алексий Уминский с собравшимися в Издательском Совете Русской Православной Церкви на первой встрече цикла бесед о Великом посте, организованномиздательством «Никея» и приуроченном к переизданию книги отца Алексия «Тайна примирения».
Приветственное слово сказал председатель Издательского Совета Русской Православной Церкви митрополит Калужский и Боровский Климент. Он заметил, что, по его мнению, каждый священник, каждый архиерей должен проповедовать, писать, публиковать свои проповеди. Тем более, подчеркнул владыка Климент, тема книги отца Алексия «Тайна примирения» очень важна. Увидеть свое состояние, правильно подготовиться к исповеди, покаяться…
Митрополит Климент подчеркнул важность цикла бесед о Великом посте, о его предназначении, о покаянии. Ведь пост без покаяния — это всего лишь какие-то упражнения, вроде диеты для похудения.
Собравшихся владыка призвал прислушиваться в то, что они услышат во время бесед. Чтобы услышанное дошло до сердца.
Самое очевидное
Пост существует не только как культура христианства, как культура православия, но и как определенная культура очень многих религиозных систем. Общее представление о посте, которое дает Википедия, как справку, начинается именно с того, что пост — некое такое ритуальное воздержание от какого-либо рода пищи, и тут важна цель, ради которой это воздержание происходит.
Мы помним эпизоды Ветхого Завета, когда при разных обстоятельствах ветхозаветный Израиль накладывал на себя пост. Иногда это было по велению пророков, иногда — по велению царей, иногда — по прямому указанию Господнему. Часто пост накладывали перед великими событиями, перед битвами.
Во времена глубокого покаяния, когда люди должны были приблизиться к святыне или услышать голос Божий, накладывался пост. И всегда он был воздержанием от пищи, от супружеских отношений.
Изменился ли пост в Новом Завете? Стал ли он другим по своему смыслу и содержанию, по своей форме? Без сомнения, очень многое изменилось. Что-то осталось прежним, что-то глубокое, архитипическое.
И для нас всегда на первое место выступает то самое воздержание в определенной пище. Мы в последнее время очень много говорим, что основное в посте — не пища. И складывается впечатление, что пища — нечто такое, на что можно внимание и не обращать сильно и всерьез.
Воздержание от пищи — самое простое, самое доступное людям, самое очевидное. Как поститься? Чего-то не есть. А почему, собственно говоря, чего-то не есть? Что это значит, чего-то не есть? Аскетическое учение говорит нам о том, что воздержание от пищи — это борьба с чревоугодием. И очень многие Святые Отцы говорят о том, что Адам с Евой вкусили в Раю плод запретный и теперь мы воздерживаемся от определенной пищи…
Как чревоугодие связано с адом
Только после долгих лет размышлений я понял, почему Святы Отцы, скажем, преподобный Иоанн Кассианн Римлянин, рассуждая о восьми главных страстях, первой называли чревоугодие.
Вроде бы, как странно: что же такого страшного, ужасного, убийственного, сверхгреховного в чревоугодии? В мире бушуют такие «страсти роковые», люди совершают страшные грехи, а тут человек поел в свое удовольствие, и что, это самое главное, самая ужасная страсть, которая ведет человека к погибели?
В какой-то момент стало понятно, что имеется в виду под словом «чревоугодие», что это не просто вкусно, плотно поесть сверх меры. Чревоугодие — это страсть пожирания. Собственно говоря, пожирание, так, чтоб ничего не осталось — свойство ада.
Вторая страсть, которую называет Иоанн Кассиан Римлянин — блуд. Третья — сребролюбие, потом гнев, потом печаль, потом уныние.
Все эти страсти вырастают одна из другой, они связаны между собой, как цепочка, потому что пожрать человека, потребить, иметь, как говорят — это настоящий блуд. Сребролюбие — тоже свойства пожирания. Гнев — свойство пожирания людей, потому что человек, который гневается, своим гневом истребляет, испепеляет все вокруг себя.
Все это адские свойства. Они идут из этой цепочки чревоугодия, когда человек не насыщает себя. Мы сейчас говорим, что мы живем в обществе потребления. Можно сказать по-другому: мы живем в обществе чревоугодия. В нас постоянно живет сознание, что всегда чего-то не хватает, всегда чего-то нужно, всегда что-то следует купить, приобрести, мы пожираем глазами все, что есть вокруг.
Когда человек страстью чревоугодия заболевает, тогда он к миру начинает относиться соответствующим образом. В его душе рождается ад. Как писал Владимир Владимирович Маяковский: «Товарищ, Ленин, работа адовая будет сделана и делается уже».
Приучить человека быть пожирающей машиной — свойство современного мира. Мы все очень легко оказываемся к этому приобщенными, потому что поврежденная грехом человеческая природа тяготеет к такому жизненному модусу — пожирать все вокруг себя. И тогда человек становится пожирающим. В семье пожирает другого. На работе пожирает другого. Мир для него существует только для того, чтобы пожирать этот мир. Смотреть, где и чего можно ухватить, где и чего можно урвать, где и чего можно себе прицепить, присвоить. «Я, мне, мое», — это свойство пожирания, свойство ада, которое рождается в душе человека, живет в каждом из нас. Мы приходим в Церковь и даже в Церкви смотрим, где чего можно пожрать.
Вспомним притчу о званых на брачный пир (Матф. 22:1–14), где говорится о человеке не в брачной одежде. Когда устраивался брачный пир на Древнем Востоке, то распорядитель пира готовил специальные брачные одежды для приглашенных. Каждый приглашенный на пир подарком от жениха и невесты получал светлые, радостные одежды как знак его радости и соприсутствия, соучастия в празднике. Праздник был для всех. Но вот одному брачная одежда оказалась не нужна. Ему нужно было только на этом брачном пире пожрать: выпить и съесть чего-нибудь побольше. Ему не интересна невеста, не интересен жених, ему не до общей радости в стремлении урвать…
В Деяниях святых апостолов есть еще один образ, еще более страшный, потому что он читается как реальное событие, не притча. Это история Анании и Сапфиры (Деян. 5:1–11). В первой христианской общине у христиан все было общее. У них было общее сердце, и никто не почитал ничего за свое. Христиане все приносили к ногам апостолов, и те потом раздавали другим по нуждам. Они приносили себя, отдавали, потому что свойство Рая, в отличие от свойства ада, — все время делиться, отдавать, открываться, собою жертвовать. Это свойство Церкви, свойство Царствия Небесного.
Анания и Сапфира замыслили часть своего имущество отдать Церкви, а часть утаить от всех, хотя они были свободны в том, чтобы давать или не давать, и могли бы честно отдать не все. Но они сделали вид, что отдали все. Зачем? Чтобы быть своими. Если ты свой, ты пользуешься всем, что есть у всех, при этом не делясь всем, оставляя нечто только себе.
Они пришли урвать в этом месте любви, доверия, открытости. Это человеческое помрачение, человеческое повреждение. Оно свойственно каждому из нас, поэтому, когда мы говорим о чревоугодии, здесь есть о чем всерьез задуматься.
Если мы хотим это свойство ада каким-то образом в себе победить, то надо начинать с простых вещей, то есть, прежде всего, с воздержания в пище. Отношение к пище в том числе имеет свой глубокий духовный смысл, потому что мы не с пищей боремся, а хотим истребить в себе тягу к пожиранию. Тягу к тому, чтобы все, что мы видим вокруг себя, каким-то образом себе присвоить, урвать и никому не дать.
Чечевичная похлебка и постный шоколад
Изначальный древний, глубокий, глубинный смысл поста — воздержание телесное. Это воздержание в пище, потому что, как я уже сказал, цепочка страстей, о которой говорит Иоанн Кассиан Римлянин и потом очень многие Святые Отцы, начинается именно с чревоугодия. Когда ты относишься к материальному миру таким образом, что и пищу не вкушаешь с благодарением, а пожираешь. Как пожирал Исаак чечевичную похлебку. Ему надо было набить свое чрево, и было все равно, вкусно это или невкусно, изящно приготовлено, хорошо, с любовью или нет, поэтому первородство легко за это продается.
Следующая страсть — блуд. Когда ты смотришь на человека противоположного пола нечистыми глазами, то ты уже его пожираешь этими глазами, поэтому Христос говорит, что даже нечистый и скверный взгляд, брошенный на человека, уже является грехом прелюбодейства.
Дальше — пожирание через сребролюбие, потому что тебе все время не хватает, тебе надо все время что-то приобретать. «Что не подвластно мне?», — говорит Скупой рыцарь.
Дальше — по цепочке. Все, что такому человеку не принадлежит, все, что не его - не по его воле, не по его желанию, не по его мнению, не по его хотению, его не слушается - начинает вызывать в нем гнев.
После всего, человек уже не может жить в радости, становится унылым, бесцельно живущим. Его может радовать совсем недолго только следующий момент его приобретения, следующий момент пожирания. Все остальные минуты жизни — минуты ужасной тоски, ужасного оцепенения. Где следующий объект для пожирания?
Когда наступает Великий пост, имеет смысл всерьез задуматься: что мы хотим от этого Великого поста? От чего мы желаем избавиться? Мне кажется, одна из очень важных целей Великого поста — освободить себя от зависимости пожирания, которая входит в нас через самый простой момент чревоугодия. Поэтому воздержание Великим постом в пище является, моментом духовнополагающим, основополагающим.
Это не значит, что его следует делать доминирующим, мы же знаем, что главное — духовное, на втором месте — материальное. Но, однако, не настолько это материальное во время Великого поста не главное, не настолько отделено от духовного, чтобы не придавать ему значения серьезного и кардинального. Тот человек, который понимает, почему мы отказываем себе в пище, с чем мы боремся, начинает поститься строго. Строго поститься — это очень хорошо, правильно.
Но человеку следует понимать: я строго пощусь, но не должен при этом гордиться постом; я строго пощусь, но при этом мой пост не должен быть никому в тягость; я строго пощусь, но при этом не должен обидеть человека, который не постится, и поэтому я, скорее, ради него, что-то нарушу. Но внутри человека отношение к посту, отношение к пище должно быть очень строгим, предельно воздержанным. Не существует постного шоколада, это оксюморон.
Строгий пост — тогда пост, когда ты действительно готов собой жертвовать, готов в чем-то себе отказывать, поголодать какой-то момент. И даже если это будет вызывать в тебе раздражение, будет лишать тебя сил. Ведь и Христос — голодал, постился.
Не смена меню
Есть еще одна очень важная вещь, когда дело касается еды. Во время искушения Спасителя в пустыне сатана предлагает Ему превратить камни в хлебы, а Христос говорит о том, что не хлебом единым будет жив человек. Когда человек отказывается от одного рода пищи, заменяя его просто другим родом пищи, это, конечно, не пост. Действительно, не имеет никакого значения для нашего духовного состояния, какую пищу мы едим.
Скажем, почему мы не едим мясо в пост, например? Я не знаю, почему. Какая разница, почему мы не едим мясо? Лет 35 я стараюсь соблюдать посты, но мне ни разу в жизни в голову не пришел этот вопрос. Какая разница — почему? Есть некая дисциплина поста, которая сформулирована таким образом.
Конечно, можно об этом задуматься, обратиться к Ветхому Завету и вспомнить, что, как говорят первые главы книги Бытия, Господь благословил человеку в пищу все, кроме животных. Мы видим первое благословение Божие людям на вкушение мясной пищи после Ноева потопа, после того, как Ной приносит жертву Богу и заключает с Богом завет. Это не значит, что до Ноя люди не ели мясо, они и друг друга могли наверняка есть, все что угодно могли делать, как и сейчас это происходит. Но Ветхий Завет нам четко показывает, что живое, движущее, одушевленное никогда не являлось райской пищей, никогда не было человеку изначально в пищу предназначено.
Это один из аргументов в пользу того, что мы не едим такую пищу во время поста, — потому что мы приближаемся к райской жизни, к состоянию Адама до грехопадения. Но по сути своей все-таки не имеет большого значения, что мы не едим именно, скажем, мясо.
Можно во время поста так поменять свое меню, что оно никак не усложнит жизнь. Тебе будет так же вкусно, комфортно и сытно, если ты будешь питаться постной пищей. Есть люди, их зовут вегетарианцы, которые никогда не едят никакой животной пищи и преспокойно себе существуют и очень даже довольны.
Поэтому вопрос о том, как мы меняем кухню во время поста, постную на непостную, не важен. Вопрос в том, как мы себя утесняем, каким образом мы боремся с этим качеством пожирания, которое в нас живет, лишает нас подобия Божия, не дает нам быть похожим на Христа, действует на нас как такая адская всепожирающая машинка. Важно понимать — как мы себя утесняем, как действительно делаем наш пост трудным путем, через который надо пройти, преодолеть.
С другой стороны, если мы делаем только это, но не ищем иной пищи, слова Божия, то тогда пост, без всякого сомнения, превратится в непосильную ношу, в очень тяжелую обузу и будет для человека путем к унынию, к раздражению, к нежеланию поститься, к нелюблению поста.
Если ты отказываешь себе в пище, но при этом тебя не наполняет нечто другое, то тогда у тебя радости от поста не будет никакой. Не может голодный человек быть радостным, если у него кроме голода ничего нет.
Я замечаю, что на богослужения Великого поста приходит очень мало людей. Но ведь великопостные службы способны человека сильнейшим образом насыщать, по-настоящему его просвещать. Один только светилен утренний: «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою» — мы обращаемся ко Христу как к Свету и просим посветить наше сердце, помраченное страстями. «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою», — один раз придешь на великопостную службу, услышишь эту молитву, и потом всю неделю идешь и внутри себя ее повторяешь, она начинает внутри тебя звучать.
Постоять в великопостной тишине
Одно какое-нибудь вот такое молитвенное воззвание, которое ты услышишь в стихирах Великого поста, так может проникнуть в сердце человека, что он живет этим всю неделю, проживает это каждый день, и это наполняет сердце светом и радостью.
И поэтому при всякой возможности нужно ходить на какую-то, хотя бы небольшую, часть великопостной будничной службы. Для каждого христианина важно сделать это правилом Великого поста. Во многих храмах Москвы есть утренние и вечерние службы, где вечером служится Великое повечерие и утреня Великого поста, например, в Даниловом монастыре, в Новодевичьем монастыре.
Возвращаясь с работы, заглянуть в храм на какое-то время, постоять в великопостной тишине, вслушаться в звучание великопостных молитв, постового распева… Тогда пост становится таким радостным, таким необходимым, таким важным, тогда хочется все больше поститься и поститься, и никогда от этого не отступать, потому что нельзя Великим постом только ничего не есть, а потом в воскресенье послаблять себе пост креветками и вином.
Бессмысленно, потому что воскресенье и суббота —это не пост. Воскресные и субботние великопостные службы — это как раз отмена поста. Это выход из поста на воскресную радость. И само состояние поста, само звучание поста в субботних, воскресных службах совсем другое.
А вот сама великопостная, постническая молитва — это, конечно, будничные седмичные службы, это трипеснецы великопостные, каноны, чтение Ветхого Завета… Нет у тебя возможности пойти в храм, но ты где-нибудь найди сегодняшнюю службу в интернете и прочти, канон прочти великопостный, еще что-то. Хоть немножечко побудь в этом призыве к свету, которым наполнен Великий пост.
Очень и очень важно Великим постом взять в руки святоотеческую книгу. Мы почти перестали читать Святых Отцов, при том, что Издательский отдел что только не издал за последнее время!
Но у нас наша Православная Церковь превратилась в справочное бюро. По любому вопросу мы пишем священнику, вместо того чтобы взять и всерьез книгу прочитать какую-нибудь. Так вот, Великий пост — это время, когда мы всерьез углубляемся в «Добротолюбие», в труды преподобного Иоанна Лествичника, преподобного Никодима Святогорца, в книги, в дневники святого праведного Иоанна Кронштадтского. Мы имеем возможность сидеть и беседовать с читаемой книгой, и она нас наполняет.
Если этого наполнения Великим постом нет, если у нас не меняется ритм нашей внутренней жизни, то тогда действительно неудачно будет это телесное воздержание. Оно принесет нам много раздражения и очень много усталости. И тогда только будешь думать, ну когда ж кончится, наконец, все это издевательство над тобой, потому что действительно очень многие пишут, что пост воспринимается людьми как издевательство над их личной свободой. Говорят, что Великий пост — умерщвление плоти. Хотя это не умерщвление, а оживотворение. Как раз Великий пост — это время, когда человек должен по-настоящему стать живым, ожить. Не умертвить себя, а наоборот, оживить.
Собственная цель
— Что мы должны найти во время поста? К чему прийти в итоге?
— Единственная цель у нас есть всегда, и она и во время Великого поста, и во время Светлой седмицы, и в другое время одна и та же — стяжание Царствия Небесного. У нас нет другой цели, кроме как приблизиться к Богу, быть с Ним в единстве и спасти свою душу. Пост нас подвигает, прежде всего, к этой цели.
Но есть еще и какие-то глубокие и серьезные цели, каждым человеком поставленные перед самим собой. Очень важно, чтобы человек сформулировал для себя самого свою небольшую, но очень важную для него цель конкретного Великого поста, потому что у каждого из нас есть много наших собственных препятствий, которые мы приобрели или сами построили на нашем пути ко Христу. И вот цель Великого поста это как раз преодоление этих препятствий. В этом как раз помогает наше покаяние.
Покаяние как раз открывает, что же мешает нам быть с Богом, что, собственно говоря, есть в нас такого, что не дает Богу пробиться к нам, до конца поселиться в нашем сердце. Удалить препятствие, которое мешает Христу в нас пребывать — это и есть для каждого из нас цель поста.
Каждый человек здесь должен честно определить, всерьез, потому что какие-то общие цели — размытые. Понятно, что всегда остается главная цель — спасение души. Нам кажется, что мы приходим на исповедь, перечисляем грехи, подходим ко Причащению Святых Христовых Тайн, соблюдаем пост — это только и есть путь к спасению. Не думаю, что этим исчерпывает наш путь ко спасению.
Есть еще очень многое — и многое такое, что мы должны в себе обнаружить. Потому что очень часто этот путь ко спасению превращается в такое хождение по кругу. Потому что сама традиция, само богослужение очень удобно устроены для нас, проверены, надежны, наполнены, эстетически необыкновенно красивы. Все это действительно так, и кажется, что самому человеку вроде как бы уже ничего не надо делать, потому что за него уже все придумано.
Есть устав поста, есть утренние и вечерние молитвы. Хочешь помолиться — открыл молитвослов, прочел Акафист, например, кроме утреннего и вечернего правила. Хочешь поисповедоваться — на исповедь пришел. Хочешь — еще что-то. Все есть. Устав поста есть. А если ты не можешь по такому уставу поститься — что, трудно тебе к батюшке прийти, взять благословение на послабление? Любой батюшка благословит тебе то рыбку, то молочное. Все можно, все будет совершенно безопасно, потому что ты же сделал это с благословения, значит, с тебя уже спроса никакого нет. И поэтому все можно с благословения ослабить, расширить, сделать для себя удобно вполне, так, чтобы сильно даже не утрудиться ни с чем.
Но это не дорога ко спасению еще пока, потому что путь ко спасению — это очень сложный и тяжелый путь крестоношения, очень личностный. И чтобы этим путем начать идти, необходимо как раз понять — а что во мне такое, что не дает Христу во мне пребывать.
Дети и пост
— Как поститься детям? Как объяснить им смысл поста, и с какого возраста их ограничивать в пище?
— Мне кажется, очень важно, чтобы дети сами выбирали для себя меру своего поста в тот момент, когда они начинают уже быть к этому способными. Скажем, в 5–6 лет ребенок уже может в чем-то себя ограничить хотя бы на какое-то короткое время поста. Ведь необязательно же ребенку в раннем возрасте соблюдать весь пост. Но, например, провести в посте Страстную седмицу, мне кажется, очень легко.
И с этого надо начинать, чтобы дети понимали, что такое Страстная седмица, уже с раннего возраста. Почему в Страстную седмицу мы постимся? Потому что хотим быть вместе с распятым Христом. А как можно быть с распятым Христом, если ты хочешь веселиться, наслаждаться, хочешь мультиков? Давай мы с тобой что-нибудь сделаем такое, чтобы ради распятого Христа от чего-то отказаться, чтобы быть вместе с Ним сейчас пребывать в глубоком переживании.
Мне кажется, это будет понятно, потому что если дети воспитываются в христианской традиции, для них знакомо Евангелие, они это переживают. Если они на какую-то одну службу, скажем, выноса Плащаницы, коротенькую, придут вместе с родителями и это прочувствуют и переживут, мне кажется, это будет очень хорошо. Они запомнят, потом они сами захотят поститься.
Поделиться временем
— Вы говорите, что во время поста надо ожить. Одно из качеств мертвости — наша закрытость от других людей. Во время поста я пробую эту закрытость преодолеть, пробую вспомнить, с кем я не общалась давно, кого я забыла, оставила позади, с одной стороны. А с другой стороны, пытаюсь все-таки время для молитвы освободить. И как это совместить?
— Мне кажется, просто всему свое время. Можно так, наверно, распределить, продумать свое время, чтобы общению с друзьями, скажем, посвятить субботний, воскресный день, а молитве будни, например. Это все вполне совместимые вещи.
Очень хорошо, когда Великим постом мы думаем о том, чтобы поделиться чем-то, и даже просто своим временем, с теми людьми, которые ждут от нас чего-то и хотят с нами общаться, это очень хорошо и важно.
— Как понять человеку, что отделяет его от Бога?
— Для этого надо молиться.
Во-первых, надо захотеть понять — это первое. Второе, — осознать, что в тебе есть что-то, что мешает Христу. Или бывает даже наоборот — Христос тебе мешает в чем-то. Что, в общем, одно и то же. Когда тебе Христос в чем-то мешает, то, наверное, на это и нужно обратить внимание. И, конечно, просить об этом Бога. Вот я уже сказал эти слова: «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою», когда ты просишь вот этого света. Или мы читаем удивительную молитву Ефрема Сирина, она об этом же.
И снова про еду…
— Когда начинается пост, мы начинаем гораздо больше уделять внимания тому, что мы едим, думать, где купить, из чего состоят продукты, как бы разнообразнее приготовить…
— Проще, конечно, к этому надо относиться. Вопрос не в том, какое количество содержания яичного порошка в белом хлебе, а насколько ты способен воздерживаться в том же белом хлебе. Можно же просто поменять кухню, а смысла поста не будет, поэтому не думаю, что имеет какое-то серьезное значение — детально исследовать содержание продуктов в магазине.
Человек должен понять, что пища должна быть простая. Другое дело, что специально делать невкусную пищу в Великом посту не надо. Это неправильно — специально питаться невкусно. Человек все-таки человеком остается, мы должны просто поменять свое отношение к еде. В какой-то момент в чем-то себя ограничить, в какой-то момент от чего-то действительно отказаться.
И вот в это вот время, которое освободится от приготовления кулинарных изысков, можно как раз что-нибудь почитать.
Подняться на одну ступеньку
— Зачем выделены посты, Великий пост, Рождественский и так далее? Ведь может быть такое искушение: я живу в обычные дни, не постные, как могу, а в Великий пост напрягусь, поставлю цель и что-то сделаю. Пост пройдет — опять разговение, опять пошло-поехало. Не должен ли христианин жить всегда вот в этом свете, в этом стремлении, как он живет во время поста?
— Конечно, должен. Только мы не можем жить всегда одинаково, мы всегда меняемся. Мы на каждый день разные люди. Но, с другой стороны, пост должен все-таки человека как-то подтягивать немного вверх. Тот же преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, когда говорит о посте, замечает, что если ты после Великого поста не стал немножечко другим, чуть-чуть хотя бы не поменял что-нибудь в себе, и после поста ты вернулся к тому, с чего пост начинал, то он прошел бессмысленно. А ты — несчастнейший человек. Ты не ел, не пил, не гулял, не развлекался — а результата никакого.
— Что делать, если не чувствуешь радости от богослужения?
— Дело в том, что пост — это время понуждения. Это тогда, когда Царство Небесное нудится, когда Царство Небесное силою берется. Поэтому пост никогда не проходит просто так, сам по себе, по накату. Если ты холоден и окамененен внутренне, то, как раз именно ради этого и существует пост, чтобы ты растаял и ожил. Да, ты не чувствуешь богослужения, не понимаешь, но это твое понуждение, твое трудническое дело, когда ты, несмотря ни на что, встаешь на молитву, прочитываешь правило до конца, не позволяешь себе немножечко отступить.
В еде, в том числе, это тоже важно бывает для кого-то — взять и не отступить.
— В Евангелии, Господь говорит: «Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне». Что это значит?
— Искушение Великого Поста — это именно фарисейство, потому что преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, говоря о восьми страстях, замечает, что первые шесть — чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния — связаны между собой и идут от чревоугодия. А есть потом другие страсти — тщеславие и гордыня — которые живут сами по себе. Возникают они в человеке именно тогда, когда он начинает побарывать в себе первые шесть. Именно тщеславие и гордыня питаются добродетелью.
Вот тогда на этом произрастает фарисейство, потому что это самое неприятное, что может с христианами произойти — жить в такой ложной добродетели. Вроде, все правильно делать — и молиться, и поститься, и добрые дела, и помощь ближнему, и общение, и все, что хотите, — но при этом быть уверенным в том, что у него все хорошо, все в порядке.
Пост — это время, когда надо плакать, когда надо себя умерщвлять. Фарисеи не только так делали, но и всем показывали, что они плачут и умерщвляют. А Христос говорит: «Давайте будем жить. Давайте оживать. Давайте свое лицо умоем и голову маслом помажем», — потому что путь поста — это путь ко Христу, это путь к Свету.
Мера поста
— Как выбрать меру телесного поста? С одной стороны Типикон, сухоядение, с другой стороны мы, уставшие городские жители, постоянно жалующиеся на современные ритмы и хроническую усталость?
— В разные периоды жизни все бывает по-разному. Когда-то очень хорошо следовать Типикону, поверьте мне. Когда-то я в свои молодые годы старался соблюдать пост, и Типикон был для меня большой поддержкой. Не только я, очень многие люди через Типикон в свое время учились правильно относиться к посту. Совершенно свободный молодой человек, полный сил и энергии. Почему по Типикону не попоститься? Очень даже было тогда хорошо.
Потом стал понимать в какое-то время, что у меня не хватает сил уже на Типикон. Понятно, почему. Потому что появилась семья, появились какие-то другие нагрузки, которые не дают возможность жить по Типикону.
Повторяю, в каждый период человеческой жизни пост разный. В молодости один, в супружестве другой. В священстве он третий, в многодетности он четвертый. В старости, в болезнях он пятый. Он совсем разный, он каждый раз иной, в этом его свобода — поститься так, как ты хочешь поститься. Просто надо хотеть поститься.
Когда есть желание поститься, тогда придет некая мера поста, ты почувствуешь свою меру. Иногда начинаешь перебарщивать с постом, чувствуешь, нет, так не могу. Начинаешь послаблять — чувство какой-то внутренней потери, досады какой-то есть. Вот из этих внутренних ощущений и складывается твоя мера поста. А по-другому ее не придумаешь. Только из своего собственного опыта.
Каждый человек для себя решает, что он может, а чего он не может, что ему по силам, вот и всё. Важна честность перед самим собой. Не более того. Это определяется только тобой, и только честно, только перед Богом. Если ты не хочешь поститься, не постись. Если хочешь поститься, постись тогда. Даже благословение брать не надо. Ты честен перед Богом. Ты постишься так, как ты можешь. Зачем на это специальное благословение — на молочное, на мясное или на что-то такое? Если ты без этого не можешь, постись тогда с этим, но так, чтобы ты чувствовал, что постишься, вот и всё.
Для тех, кто не может по каким-то обстоятельствам посетить великопостную Преждеосвященную Литургию, мы совершим эту Литургию вечером 12 апреля. И тогда пост — невкушение пищи и пития — начинается с 11 часов дня. То есть можно с утра легко позавтракать, а потом, с 11 — строгий пост. Мне кажется, это замечательно — пожить вот так, в предвкушении Причастия на работе среди сотрудников, среди людей, среди шума городского, среди суеты и попытаться сохранить себя — настоящий великопостный подвиг…
Один из читателей портала «Православие и мир» задал такой вопрос: «Отец Алексий, вы поститесь как апостолы и Христос? Если нет, то почему?».
Нам совершенно не известно как постились апостолы. Та практика Великого поста, которую мы сегодня имеем – сорокадневный пост и Страстная седмица – возникла не сразу. Скорее всего, такого Великого поста, который мы соблюдаем с вами, в апостольские времена Церковь не знала. Это еще связано с тем, что к Первому Вселенскому Собору дата Пасхи, которая сейчас для всех восточных христиан едина, к тому времени единой не была. Пасха, как центральное событие, к которому приводит Великий пост, не предполагала общей практики совершения поста.
Так что апостолы не постились так, как постимся сегодня мы, грешные люди.
Но главное в том, что действительно пост предполагает некое подражание Христу, ведь образ поста дан в Евангелии. Из Евангелия мы знаем, что Христос после того, как Он принял Крещение от Иоанна, уходит на сорок дней в пустыню и там постится строгим постом. Когда мы говорим о великопостных искушениях, мы не можем не обратить внимание на те искушения, которые предлагает сатана Христу в пустыне.
Первое искушение. Сатана подступает ко Христу и все время испытывает: «Сын ли ты Божий? Если Сын Божий, то сделай так, чтобы камни стали хлебами». Это искушение связано с тем, что страсть чревоугодия едина со свойством ада все пожирать (о чем говорилось в предыдущей беседе).
Сатана искушает, говоря Христу: «Докажи, что Ты Сын Божий в чудесах, силе, в том, что Ты можешь материальное сделать для себя основой жизни». То есть, идет подмена понятий.
«Будьте, как Боги» – это искушение, которое предлагает сатана Адаму и Еве. Здесь то же самое – сделай так, чтобы мир бездушный, бессмысленный, неживой стал для Тебя основой жизни. Христос в ответ на это говорит, что не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих. Вот здесь очень важно понять, что это сыновство во Христе, сыновство Божье, дается нам через понимание того, что стоит у нас на первом месте. Когда мы читаем Евангелие, видим такие слова: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, а остальное все приложится вам» (Мф. 6, 33), — нам бывает очень трудно в это поверить.
Очень трудно поверить в возможность этого человеку в том мире, законы которого для нас очевидны, выверены опытом человеческой жизни, совершенно материальны и не дают возможность расслабиться: надо все время смотреть, чтобы пока ты встаешь, из-под тебя не вытащили табуретку. Дальше Христос в этой главе Нагорной проповеди говорит про полевых лилий, про небесных птиц. Эти замечательные, прекрасные, романтические образы, но земному человеку трудно поверить, что действительно можно не думать о хлебе насущном. Потому что как только ты начинаешь забывать о хлебе насущном, как только начинаешь забывать об одежде, об устроении своей жизни – все начинает рушиться, уходить из-под ног. Ты начинаешь в этом внешнем вещном мире проигрывать.
Только тогда, когда человек в эти слова поверит, жизнь его может измениться. Но, с человеческой точки зрения, измениться совсем не в лучшую сторону, в непривычную сторону. Именно поэтому принять для себя слово Божие для человека бывает всегда достаточно тревожно, неуверенно и страшно. Ведь человеческая жизнь после этого обязательно должна поменяться, и не в сторону успеха, не в сторону благополучия, не в сторону уверенности, а в сторону Царствия Небесного.
Но только после этого жизнь человека может быть устроена таким образом, что все в ней жизни встанет по своим местам. То, что казалось важным и нужным, на которое ты пытался все время опираться, может совершенно уйти из нее, и потом окажется, что ты без этого спокойно можешь существовать, потому что свою жизнь теперь выстроил совершенно иным образом. Ты во главу угла поставил поиск Царства Небесного. Собственно говоря, это и делает человека сыном Божиим. «Если ты Сын Божий, то сделай так», — говорит сатана. «Если ты сын Божий, — отвечает Христос на это, – то взыщи, прежде всего, Царства Небесного. Не хлебом единым будет жив человек».
Камни, из которых строится дом
Внутренняя, аскетическая цель поста в том и заключается, чтобы наконец-то все поставить на свои места, чтобы наконец-то Царство Небесное и взыскание правды Божией стояли для человека всегда на первом месте. И тогда все оборачивается совершенно удивительным образом. Тогда камни начинают быть хлебом. Только в ином смысле.
Этот образ очень интересен. Камень – это Петр. И Петр же сказал: «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный» 1Пет.2:5. Вот какой странный оксюморон – «живые камни». Что может быть более безжизненного, холодного, не изменяющегося, чем камень? И вот Петр, который сам «живой камень», обращает это же именование к каждому из нас. Духовный дом Божий — это Церковь Божья, это народ Божий, это царственное священство, к которому он нас призывает, этот тот самый хлеб, Евхаристия, о котором потом говорит нам книга «Учение двенадцати апостолов», где есть одна строчка из евхаристической молитвы ранних христиан. Там говорится о том, что как пшеница, разрозненная, собираемая по полям, испекается в единый хлеб и приносится на Евхаристию, так Ты и нас, Господи, собери во единое Твое Тело.
Таким образом, мы становимся этим Телом Христовым, этим Хлебом, когда священник в эпиклезе в конце Евхаристической молитвы призывает Святой Дух на Святые Дары и говорит: «Низпосли Духа Святого на нас и на предлежащие дары сия». Это происходит, когда мы, из которых Господь может сделать детей Аврааму, каменные, неодушевленные, не живые, почти ничего из себя не имеющие, можем претвориться вдруг в живые камни. Потому что здесь на первом месте стоит слово Божие, которое, подобно мечу обоюдоострому, как сказал апостол Павел, проникает в человека таким образом, что разделяет его дух и душу, сердечные намерения.
Здесь то искушение, которое предлагает сатана… Мы начинаем думать: «Конечно, Христос – Сын Божий. Что, собственно говоря, стоят истинному Богу эти искушения?! Человеку тяжело бороться с сатаной, а Богу - легко. Взял и победил!». Мы должны понять, что Христос здесь выступает во всей полноте своего человечества, именно как Сын Человеческий, а не как Сын Божий.
Он выступает от имени каждого человека, от имени каждого из нас. Он побеждает эти искушения исключительно как человек, иначе, в чем тогда искушения? Ведь именно человеческая природа во Христе здесь главенствует, побеждает эти искушения для того, чтобы каждый человек понял, что ему за всю жизнь обязательно следует столкнуться с подобным. «Что для тебя стоит на первом месте? Что для тебя главное в твоей жизни?».
Христианство и….
Пост – это образ человеческой жизни, Пасха – это образ нашего всеобщего воскресения и вечной жизни. Как человек постится, так он в конечном итоге и живет, как человек живет – таким образом он и выбирает себе пост. Поэтому важный шаг для человека во время поста – определить для себя главное. Что для меня главное в жизни? Что для меня главное в моих приоритетах? Где для меня поиск Царства Небесного?
И вот тогда совершается первая, важная победа. Потому что если у человека Царствие Небесное и поиск правды Божией не стоит на первом месте, а стоит между другими его важными духовными или человеческими приоритетами, тогда пост, как бы строг он ни был, и как бы серьезно он не проходил, теряет свой смысл.
У нас часто бывает так: «православие и…», «христианство и…». В такой конструкции христианство хотя и стоит на первом месте, но мыслится как приложение к тому второму. Как подтверждающее что угодно, самые хорошие вещи: национальные идеи, монархию, патриотизм. Но христианство не может быть «и…», оно с буквой «и» не сочетаемо.
Православие не «и», а просто стоит на первом месте. Если православие вместе с чем-то стоит на первом месте, увы, значит, оно — уже на втором или на третьем, а на первом месте — какое-то твое личностное увлечение или твои личностные амбиции, или твоя личная идеология, которая должна подтверждаться православным христианством.
Свобода и подвиг
Второе искушение. Сатана ставит Христа на крыло храма и говорит Ему: «Если Ты сын Божий, то бросься вниз, ибо сказано, что ангелы возьмут тебя на руках и ты не преткнешь о камень ногу твою». Здесь, действительно, очень серьезное искушение для каждого человека – а что есть моя свобода? Что вообще такое свобода? Где эта свобода и кем она может быть ограничена? А надо ли быть вообще свободным?
Понимание свободы для человека очень важно, ведь свобода – это одно из свойств Божьих. Человек награжден великим даром – свободой.
Тот, кто отказывается от свободы, собственно говоря, отказывается от любого подвига веры и любви. Там, где нет свободы, там не может быть настоящей веры, настоящей любви.
В чем свобода заключается? Каким образом человек свободу реализует? Каким образом найти вот эту свою свободу, если надо ее искать? Очень часто бывает, что человек отказывается от свободы, потому что она очень неудобный дар Божий, поскольку требует смелости, мужества, ответственности.
Либо наоборот, начинает для себя этой свободы требовать, несмотря ни на что. Потому что, с точки зрения сатаны, вы – Боги, вы все можете, вам все позволено, этот мир принадлежит вам. Ничего не будет, ничего не случится, не бойся, попробуй, испытай, сделай так, чтобы твой собственный опыт был личным критерием для тебя. Это во многом касается наших детей, это во многом касается того мира, где мы живем, где свобода провозглашена абсолютной ценностью для человека. Когда личная свобода отметает все другие вещи, все запреты.
На самом деле свобода очень важным образом связана с послушанием. Господь говорит: «Не искушай Господа Бога твоего», — потому что Господь, на самом деле, не просто дает человеку свободу, Он ради человеческой свободы ограничивает Свою собственную божественную абсолютную свободу. Он не вмешивается, с одной стороны, в жизнь человека, с другой стороны, постоянно призывает человека ко спасению. Очень трудно понять, очень трудно в себя вместить, что такое «воля Божия» или «промысел Божий» о каждом человеке и наша личная свобода в отношениях с Богом, Который знает о нас все, Который хочет нашего спасения и на глазах Которого постоянно происходят такие вещи, как грехопадение Адама и Евы. Все это происходит на глазах любящего, свободного Бога, Который ограничил Свою свободу и не вмешался в этот момент.
До какой степени наша свобода является тем даром, который приводит нас к Богу? Когда эта свобода является той свободой, которая делает нас по-настоящему детьми Божьими? Когда эта свобода связана с любовью, с подражанием Богу. Потому что у Бога, в отличие от человека, свобода абсолютная, она не выбирает, как человек, между добром и злом. Человеческая свобода все время идет путем очень тяжелого выбора, и является нелегким даром, потому что, выбирая, человек постоянно совершает некое насилие над собой, ведь хочешь одного, а надо делать другое. Если ты христианин, то хочешь поступать по заповеди Божьей, но все твое существо тебя тянет в совсем другой край.
Апостол Павел об этом говорит: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7, 19). Это о каждом из нас. Пост в данном случае – это еще одно задание для человека в исправлении своей свободы, во вручении своей свободы в руки Божьи. Задание для постоянного труда, чтобы свобода, в конечном итоге, так в нас утвердилась, чтобы мы уже не выбирали между добром и злом, чтобы мы уже не думали о том, грешим мы или не грешим, чтобы мы не жили в категориях «можно — нельзя». Чтобы наша свобода, как у Бога, стала естественным нашим состоянием.
Тысячи нитей на одного человека
Этот путь духовных упражнений во время поста – молитвы, покаяния, постоянной внутренней борьбы над самим собой – путь свободы, путь преодоления себя, путь преодоления выбора между добром и злом. Что такое добродетель? Свобода, которая не выбирает. Добродетельный человек – это не тот, который постоянно думает о том, что ему нужно делать добрые дела. Для него добро стало совершенно естественным. Добродетельный человек целен. Скажем, мы в общем, честные люди, но время от времени обманываем, хотя в основном стараемся говорить правду. Это отличает нас от добродетельных людей. Добродетельный человек не может солгать, он настолько утвердился в добродетели и чистоте, что у него просто не получится.
Добродетель достигается тем, что человек оказывается верным в малых делах. То, что нас все время тревожит, является проблемой каждого – это мелкие, злые навыки в грехе. Небольшие, незаметные с детства, с юности, на которые мы не обратили внимание. Как пишет преподобный авва Дорофей: «Через забвение в малом засыпает наша совесть». «Что за малость, если я скажу такое-то слово? Что за малость, если я посмотрю вот это? Послушаю такую вещь?», — мы так говорим себе один раз, два, три раза. Через это, мало-помалу, человек приучается к небольшому незаметному злу, которое никак уже не замечает, пока это зло не становится в нем сильнейшей страстью, от которой он избавиться не может.
«Всякая страсть, творимая человеком на деле, уже принадлежит аду», — пишет авва Дорофей. Чуть-чуть мы можем себе позволить пойти не туда, ведь никто не видит. Это «чуть-чуть» заставляет нас постоянно предавать, отступать, быть неверными.
Пост – то самое время, когда человек может задуматься об этом самом «чуть-чуть», об этой самой малости, которая сковывает нас и лишает нас свободы. Когда я разговариваю с детьми, с подростками, привожу в пример иллюстрацию к книжке про Гулливера. Иллюстрацию, на которой огромный красивый замечательный Гулливер, попавший на остров лилипутов, лежит на берегу. Огромный, он не может встать, привязанный множеством маленьких ниточек, и смотрит, как по нему бегают противные лилипуты, глумятся над ним. Это то, что происходит с человеческой душой, когда она лишается свободы. Вроде бы хороший человек, вроде ничего плохого не делает, вроде бы никаких страшных преступлений не совершает, но душа не может и пяти минут внимательно помолиться. Человек не может быть постоянным в каком-то определенном деле, которое он на себя взял.
Скажем, решил человек Великим постом посещать больных. Он один раз посетил, второй раз посетил, на третий раз не пришел, на четвертый — совсем об этом забыл, а на пятый раз вспомнил, и ему даже неприятно стало от этой мысли…
Это все про нас, потому что каждая ниточка, каждый грех, нами не замеченный, и самим себе прощенный, лишает нас именно свободы, ничего другого. Да, мы можем позволить себе много того, чего не надо позволять. Мы думаем, что ничего не будет. «Что же будет, если я немножечко? Ничего не будет». На самом деле, это не так.
Одно из самых важных дел поста – это приучение себя к верности в малом, верности в малых вещах, к трепетному отношению к слову, поступкам, своему молитвенному правилу, к своему посту. Эта верность делает человека свободным, тем самым - делает его сыном Божьим.
Почему мне все мешают?
Третье искушение, когда сатана показывает Христу все царственные мгновения времени и говорит: «Если Ты мне поклонишься, то все это будет Твое». Искушение гордыней, искушение властью.
Это самое серьезное искушение, которое ожидает человека. Первые шесть грехов о которых говорит преподобный Иоанн Кассиан Римлянин – чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, уныние, печаль – живут сами по себе, а вот два остальных – тщеславие и гордость – оживают именно тогда, когда человек борется с предыдущими.
Великим постом это с нами происходит очень часто, когда мы, начиная серьезно относиться к посту, к молитве, к нашему правилу, к каким-то важным и очень хорошим делам, постепенно-постепенно начинаем чувствовать, что мы двигаемся. Что-то внутри нас оживает, человек начинает как-то ощущать дыхание свободы. Чем пост хорош? Он делает человека свободным. И вот тут человек попадается на тщеславии и гордости.
В молитве Ефрема Сирина мы просим Бога о самом важном – «Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему». Авва Дорофей в одном из своих поучений говорит очень важные и замечательные слова: «Если ты просишь у Бога смирения, то знай, что когда ты просишь у Бога смирения, то он обязательно пошлет тебе человека, который тебя обидит, унизит, оскорбит и уничижит. Так и всякий раз, когда ты что-то просишь у Бога, знай, что ты просишь у Бога подвиг». Нам очень хочется быть смиренными, нам очень хочется быть терпеливыми, нам очень хочется любить других людей. Но как мы этого хотим? Чтобы помолились мы, гордые, тщеславные, унылые, нетерпеливые, раздражительные, легли спать, а на утро проснулись — добрыми, кроткими, смиренными, добросердечными, все человечество обняли. Так не бывает.
Когда наступают великопостные дни, то основным тоном великопостных молитв идет эта молитва о смирении, о свете. Человек просит себе в этот момент возможности каким-то образом проявить свое смирение, терпение, явить свою любовь и Господь на наши молитвы отвечает. Тут мы удивляемся: «Что же такое получается? Почему весь год живу себе и все нормально, а тут начинается: на этого сорвался, тут меня задели, здесь обидели, здесь все плохо – почему меня все обижают? Почему меня никто не любит? Почему все не так, как обычно?». Но ведь ты сам об этом просишь!
Когда поднимается муть
Но мы оказываемся не готовыми к тому, чтобы трудиться ради Бога, чтобы понимать, что с нами происходит. А что с нами происходит во время Великого поста? Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов – вот, что с нами происходит. Что это значит? Что значит состояние, когда мы все время обижены? Что значит наше состояние, когда мы говорим: «Если бы этот человек меня не тронул, то ничего не было бы, кто его просил?» Ты просил! Ты просил в молитве Ефрема Сирина, ты просил в своих утренних и вечерних молитвах, которые ты вдруг начал читать серьезно.
Просто каждый день мы их читаем обычно, а Великим постом их решили почитать внимательно. И все получилось! И все хорошо, оказывается, а нам-то плохо, почему вдруг Великим постом такие искушения? Потому что Господь хочет нашего очищения. Что значит возмущение? Корень у слова «возмущения» — муть. А откуда эта муть берется? Представьте себе два стакана, один стакан с чистой прозрачной водой и такой же второй стакан, только на донышке второго стакана, скажем, песок. Вот один стакан вы начнете мутить, бурю устроите, а вода так и останется чистой, вода во втором стакане станет мутной, если начать ее размешивать.
Мы все похожи на тот второй стакан, потому что нам все время кажется, что мы такие хорошие и добрые, а Господь нас видит, какие мы на самом деле. И вот поднимается тот осадок злости, раздражения, гордыни, самолюбования, обидчивости, других вещей, которые мы замечательным образом умеем скрывать от других, умеем держать марку, вид, хорошо вести себя в обществе, люди никогда не подумают какими мы можем быть на самом деле. Господь эту иллюзию о нас разрушает: он посылает нам тех людей, на которых мы обижаемся, которых мы не любим и за которых не благодарим Бога, когда Господь показывает, какие мы вообще на самом деле и что с нами происходит.
Пост – это то время, когда человеку очень важно понять кто он такой, каким является по своей сути, что у него творится внутри. Он может наконец-то понять: «Ах, вот я какой на самом деле! Вот, что во мне есть! Вот, что во мне сидит и нарывает, болит! Потому что как только меня кто-то тронет, сначала я терплю, но потом-то терпеть уже не могу, срываюсь, бешусь, во мне все это клокочет, и я думаю, что все вокруг меня виноваты. Они же не делают так, как я хочу, являются причиной моего раздражения, ни за что ни про что обижают!».
И вот здесь оказывается, что это искушение Великого поста, которое постигает практически каждого из нас, можно воспринимать по-другому, как замечательный урок, как милость Божию, посланную на наши молитвы, как ответ на запрос смирения. Если мы вдруг поймем, кто мы на самом деле, то для нас появляется реальная возможность стать другими. Поскольку мы живем в иллюзии относительно самих себя, с нами ничего и не происходит, мы не движемся никуда, мы ходим по одному и тому же заведенному кругу. Но как только мы правильным образом определим это состояние возмущения, замутненности, мути нашей, которая вдруг поднялась со дна наверх, значит, у нас есть возможность эту муть очистить, придти к покаянию.
Вот это и является центром великопостных искушений, милость Божья, посланная к человеку, чтобы дать ему понять, кто он есть на самом деле. Потому что только через это человек постигает, что такое смирение. Когда у него есть возможность смириться перед тем, кто его обижает. Есть возможность направить стрелу укорения, самоукорения на самого себя, потому что пост – это время самоукорения. «Господу Богу твоему покоряйся и ему единому служи», — говорит Господь в ответ на это искушение сатаны. Что значит поклоняться Богу в духе истинном? Это значит подражать Христу, научиться у Него, потому что Он кроток и смирен сердцем. Это важнейший плод Великого поста, который должен с каждым из нас случиться, в той или иной мере, в той или иной степени, - приобретение небольшого хотя бы плода смирения, научение тому, что если с нами происходит какая-то неприятная вещь, то в этой неприятности наша муть, наша нечистота. Сколько чистое не крути – оно все равно будет чистым, грязнее от этого не станет. Свойство смирение, оно таково – сколько его не болтай, оно не меняемо – оно остается таким же, как этот чистый стакан воды. Так и наша душа, если Великим постом мы сможем ее очистить от этой мути, значит, мы не зря постились.
Конкретные вопросы и смирение
- Бывает так, что повседневные обязанности человека вступают в какое-то кажущееся противоречии с тем, как он мыслит про свои обязанности христианина. Например, у меня неверующий муж. Как мне соблюдать пост, поступать в тех или иных случаях? Один батюшка даст один совет, второй – другой, а третий – третий. Каждый из них по своему будет прав. Иногда не очевидно как нужно поступить…
- Поэтому я очень не люблю конкретных вопросов. У человека есть голова на плечах, есть опыт жизни, есть вещи, которые знает только он и никакой батюшка знать не может. Поэтому в этом смысле ответственность и свобода поста лежит на каждом из нас, вне зависимости от того, что говорит каждый батюшка. Действительно, частных мнений по поводу каких-то конкретных ситуаций у священников очень много, они часто разнятся, вступают между собой в какое-то противоречие. Руководствоваться во время поста, искать в Интернете: «Я посмотрю, что батюшки по этому поводу думают», — я бы не рекомендовал по одной простой причине: жизнь каждого человека складывается в индивидуальных условиях и то, что ваша жизнь с вашим неверующим мужем складывается, это не значит, что в другой семье с неверующим мужем те же самые отношения и те же самые советы. У вас есть ваша вера, у вас есть ваше сердце и разум, у вас есть ваша свобода, дарованная вам Христом и Евангелием.
- А что такое тогда духовный совет, послушание духовнику?
- Я не очень себе понимаю, что такое «послушание духовнику» в том смысле, который часто люди вкладывают в эти слова, потому что одно дело, когда есть такое послушание как в монастыре, там понятно почему оно происходит – люди дают монашеские обеты. То есть, они вручают свою жизнь в руки духовных руководителей в монастыре. Жизнь их происходит в строгом уставе, у каждого есть свое послушание и духовник, которому человек доверил свою жизнь.
Когда мы говорим о послушании духовнику в наших приходских условиях, мне не кажется, что мы можем вообще эти вещи как-то сравнивать. Почему? Потому что у нас совсем другая практика. Духовничество приходского священника имеет другие законы. Если приходской священник начинает из себя разыгрывать монастырского старца, то это, конечно, катастрофа.
Послушание и вообще духовничество – это очень сложная область духовной жизни, трудно определимая. Одно дело – священник, которому ты исповедуешься, это совершенно не обязательно твой духовник. Мы не может возложить на приходского священника обязанности регламентировать нашу жизнь. С какой стати? С какой стати я вообще должен об этом думать, как священник? Почему я должен решать ваши проблемы, которые вы можете решить сами по себе? Священник может, конечно, взяться за это, но я не понимаю с какой стати? Почему священник должен думать менять человеку квартиру или не менять? Делать ему ремонт или нет?
Духовничество – это некое духовное родство, духовное единомыслие между человеком и священником. Приходской священник, он не обязан быть духовным отцом. Священнику вообще не вменяется обязанность при рукоположении быть духовным отцом кого-то. Так может случиться, но может и не случиться. Священник проповедует Евангелие, прежде всего благовествует о Христе, служит Божественную Литургию и собирает людей у Христа.
Но каждому из нас дана та свобода, которой мы обязаны распоряжаться, эта свобода касается ответственности за нашу жизнь, нашу семью, за те условия, в которых мы живем. Мы не можем все время жить так, чтобы возложить ответственность за нашу жизнь на кого-то другого.
Очень многие люди думают: «Батюшка мне дал послабление поста, хорошо, у меня будет послабление». Если надо послабление – любой священник даст, но зачем. Если ты хочешь поститься, то зачем тебе послабление? Если ты не можешь чего-то не есть, тогда зачем тебе спрашивать у священника, если ты и сам это знаешь? Зачем тебе лишний раз брать благословение на то, что и так понятно? Что изменится от этого благословения на послабление? Ровно ничего, просто человеку так спокойнее. Что означает это спокойствие? Ради чего оно? Если мы не понимаем, Кто для нас Бог, если мы в Боге не видим отечества, то зачем мы постимся?
Это вещи, которые очень важны для нашего понимания. Наша свобода, наша ответственность и наша жизнь во Христе. Мы не можем все время перекладывать ответственность за какие-то простые вещи, которые мы обязаны сами решать.
Без всякого сомнения, человек имеет полное право и должен советоваться со священником. Но совет и послушание – это разные вещи. Послушание – это когда я живу и все, что я не делаю, я делаю по послушанию. Но мы так не живем. Получается, что у нас послушание какое-то выборочное. Мы берем благословение на какие-то отдельные вещи, в которых мы не уверены, которые сами по себе к частной духовной жизни отношения не имеют.
Послушание прекрасное, когда оно существует, как взаимообогощающий фактор. Ведь когда мы говорим о послушании Богу, мы воспринимаем это как исполнение Его святых заповедей, но при этом мы совершенно забываем, что Бог находится у человека в послушании. Ведь мы все время умоляем Его исполнить наши молитвы, все время Его о чем-то просим, Он все время нас слушает и слушается. Высший проявляет послушание низшему и тогда совершается послушание в полной мере.
Когда родители находятся в послушании у своих детей с самого первого момента их жизни, они вслушиваются в них, они очень к ним внимательны, реагируют на каждое детское неудовольствие, слезы, детскую радость. Когда родители умеют слышать своего ребенка, находясь у него в послушании с младенчества, то тогда и дети оказываются в послушании у своих родителей, могут их слушать. Здесь нет специальных вещей, которые делают послушание почти армейской дисциплиной, когда послушание воспринимается, как исполнение чьей-то чужой, навязанной воли.
Человек приходит к врачу, врач ему говорит: «Разденьтесь». Человек раздевается, врач начинает его внимательно слушает, а потом выписывает рецепт. Этот рецепт есть послушание, которое должен исполнить больной по отношению к врачу, но сначала врач слушал его и был у него в послушании, он вслушивался в своего больного. Вот так происходит процесс истинного послушания, когда это взаимный процесс. Бог слышит нас, мы слышим Его. Мы хотим Его слышать, потому что хотим быть услышанными.
Церковь – не армия, тут нет команд, приказов, это послушание любви. Когда у человека существует духовник, то сначала духовник находится в послушании у своих чад духовных, он так их хорошо должен знать и слышать, понимать, видеть их, чтобы его слово потом по отношению к чадам своим воспринималось, как истинное, тогда они будут его слушаться. Если они его тогда не послушают, они будут пожинать плоды своего непослушания. Жестко руководить никто не может, понимаете? Это вещи другого плана, это вещи дисциплинарные, послушание – не дисциплина в узкоармейском смысле, это совсем другое. У человека при этом есть своя воля, своя ответственность, свои мозги, которые ему тоже вручил Господь, поэтому думать о своей жизни, о своем спасении человек должен сам. Это его ответственность перед Богом, по-другому быть не может.
Мир, где существует зло
- Почему Бог допускает столько кровавых жертв, начиная от Вифлеемских младенцев и до сегодняшних детей, это же очень страшно, как к этому относиться?
- Все начинается с грехопадения в Раю. Вопрос человеческого грехопадения – это вопрос того, что грех входит в человеческий мир, а вместе с грехом входит смерть и все последствия этой смерти: войны, эпидемии, болезни, злоба и так далее. Это вопрос существования зла, почему оно существует.
Когда мы, открывая и читая Евангелие, что-то начинаем искать для себя, мы должны очень хорошо понять с чего оно начинается. Оно начинается с того, что в присутствии Христа убивают ни в чем неповинных младенцев…
Когда наступают минуты скорби, когда возникают какие-то такие вопросы, об этом никогда нельзя забывать. Поэтому, как сказал Джон Донн: «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол».
Если ты принимаешь Евангелие, которое начинается с убийства Вифлеемских младенцев как Книгу жизни, тогда нет смысла задавать эти вопросы. Христос ради этого приходит в мир.
- Я прочитала в книжке, что какие-то большие дела нельзя совершать без благословения священника, духовника, что это грех, так ли это?
- Никто не может человека обязать делать то, что ему не свойственно. Что значит «грех»? Большие и малые дела всегда надо начинать с молитвы. Если мы хотим, чтобы это дело было сопряжено с волей Божьей, то мы должны Богу помолиться и попросить его наше дело благословить. Очень хорошо, когда мы приходим для этого в храм и просим о том, чтобы это дело свершилось, даже есть специальные молебны о призвании Святого Духа на всякое новое благое дело. Понятно, что когда человек начинает какое-то дело, то он хочет, чтобы в этом деле ему помог Господь. Говорить о том, что если человек этого не сделал, то он совершил какой-то грех, наверное, было бы не корректно.
Мы привыкли жить в категориях «можно — нельзя». Все-таки христианская жизнь не соответствует «можно — нельзя», мы должны постараться выбросить из головы эту схему. Не нужно думать, например, что постом можно, чего нельзя. Ведь мы постимся не по тому, что это можно, а это нельзя. Ведь мясо, оно ничем не лучше и не хуже рыбы, ничем не лучше и не хуже овощей, все это пища. Бог уничтожит и ту, и другую пищу, она не вечна, вы понимаете? Поэтому вопрос не в том, что если можно, то это хорошо, а если это нельзя, то это плохо. В нашей стране запрещено курить марихуану по закону, а в Голландии разрешено, от этого ведь не меняется, что, если человек курит марихуану, в Голландии он хороший, а здесь плохой. Не поэтому, а просто это дурно в глазах Божьих.
Грех не по тому, что нельзя, а потому что это дурно. Дурно – это совсем другая категория, это не можно и нельзя. Добро не по тому, что можно, а добро, потому что это благо. Мы делаем хорошие дела не по тому, что их можно делать и даже не по тому, что их нужно делать, а потому что это естественно для человека – делать доброе, и не естественно – делать злое. Поэтому когда мы собираемся с вами сделать некое дело, мы понимаем, что для этого дела нам нужна помощь Божья. Благословение священника в данном случае является молитвой, поэтому нам предлагается с молитвой к священнику обратиться, чтобы священник помолился, чтобы все прошло по воле Божьей.
- В послании апостола Петра сказано: «Более всего имейте взаимную любовь друг ко другу». Каким образом это происходит без таинства исповеди?
- Если любовь покрывает грехи, то это не значит, что любовь сама по себе является таинством исповеди, которое освобождает человек от ответственности за грех, нет. Покрытие грехов другого человека – это значит, что человек оказывается в состоянии принять другого таким, какой он есть и своей любовью помочь человеку исправиться. Например, у аввы Дорофея описан такой случай, когда братия, узнав, что у одного монаха в келье скрывается женщина, пришли к своему игумену и сказали: «Авве, посмотри в келью брата, там находится женщина». Этот авве пришел в келью брата и понял, что, действительно, брат скрывает женщину в бочке. Сел на бочку и сказал братьям: «Ищите!». Братья ничего не нашли и ушли осрамленные, потому что оказалось, что они невинно осудили брата. Тогда этот авве подошел к грешившему брату и сказал: «Брат, подумай о себе…», — и ушел. Это о том, как любовь покрывает грехи…
Это значит, что он брата так призвал к покаянию своей любовью, так покрыл его от других, что брат оказался исцеленным в тот момент от своего греха. А если бы они все набросились на него с оскорблениями и изгнали его из монастыря, потому что по уставу монастырскому, такой брат должен быть изгнан за преступление, то брат мог бы погибнуть. Любовь заключалась не в уставе, а в этом покрытии греха.
Пост — не зарабатывание пасхальной радости
- Слова Иоанна Златоуста, что пасхальная радость для постящихся и не постящихся становятся для знакомого оправданием послаблений для себя во время поста. Что ему можно сказать по этому поводу?
- Если не постящийся человек ощущает пасхальную радость, то этому надо порадоваться и ничего ему не надо говорить. Он не хочет поститься, пусть не постится. Когда мы постимся, то мы тоже хотим ощутить какую-то пасхальную радость.
Но бывает так, что мы постимся-постимся, приходим и, — нет никакой радости. Потому что нельзя использовать пост, как способ зарабатывания пасхальной радости. Нельзя постом купить Бога, нельзя какие-то вещи заслужить себе, пост – это не поденная работа, за которую мы ждем оплаты. Поэтому и говорится -постящиеся, непостящиеся, ленивые, воздержанцы, — Бог любит всех равно. Любви Божьей хватает на всех, на постящихся и не постящихся, воздержанников, не воздержанников, монахов, мирских – на всех.
В общем, цель поста для нас – это не заслужить пасхальную радость, а придти в такое состояние, чтобы и нашей любви хватало на всех, чтобы и у нас такое же отношение было к людям равновеликое, равнолюбовное, чтобы этой радости пасхальной тоже хватало на всех
- А что если человек постится, усугубляет пост, усугубляет молитву, а ничего не происходит, он не меняется?
- Мы все время хотим понять, насколько мы поменялись, насколько приблизились к Богу, что вообще с нами произошло. Чаще всего мы этого не видим. Бывает, что люди говорят на исповеди: «Батюшка, а ведь 10 лет назад я был гораздо лучше! Я был гораздо добрее, у меня было все не так…», — и вдруг ты понимаешь, что за эти 10 лет изменился человек в лучшую сторону, и он этого не понимает. Человек заметил, что он не такой, каким он себя ощущал тогда, у него вдруг прошла уверенность, что он хороший. Мне кажется, что ни в коем случае отчаиваться нельзя. Мы редко в себе видим какие-то изменения в лучшую сторону. Иногда, конечно, бывает, что человек ощущает легкость и свободу, если его оставила какая-то страстишка. Авва Дорофей о людях, которые, двигаются к Богу, говорит, что они такие чистые, они все больше и больше о себе начинают плакать, все больше и больше себя начинают укорять, потому что, понятно, черное на черном – его же не видать. То же самое здесь – когда ты приближаешься к свету, то вся твоя нечистота в свете становится такой неприятной. Знаете, как клякса на платье невесты – невыносимо на все это смотреть.
- Вопрос о частом причастии. С одной стороны, нужно стремиться к частому причащению, с другой стороны, исповедь при этом превращается в перечисление бесполезных мелочей. Каким образом можно разрешить это противоречие?
- Если вы часто причащаетесь и исповедуетесь, то думаю в определенных случая можно причащаться без исповеди. Если на душе нет никаких тяжелых и смертных грехов, и совесть ваша вас не обличает. Об этом очень много на Правмире написано.
Вопрос о причащении без исповеди нужно обговорить со священником, чтобы он знал кто к нему приходит на Причастие. Если ко мне придет такой человек, то я, конечно спрошу: «Были ли вы на исповеди или нет?» Если он скажет, что не был, то я спрошу почему. Он ответит: «Я был в прошлое воскресенье там-то», — тогда я его причащу, а если я узнаю, что он вообще никогда не исповедовался, то тогда я такого человека не допущу до Причастия.
Исповедь и причастие не являются таинствами, которые созданы друг для друга. Просто так сложилось в практике Русской Православной Церкви в последнее время. Когда люди причащались 4 раза в год – это понятно – они сразу исповедовались и причащались, но когда теперь люди причащаются раз в неделю, а некоторые еще чаще, то традиции исповедоваться каждый раз перед причастием для многих лишается смысла сама исповедь. У них совесть чиста, они ничего такого, что отлучало бы их от причастия не сделали, они ни с кем не поссорились, у них в мире душа, а то, что они совершают, как каждый из нас, мелкие прегрешения, это не является тем грехом, который отлучает человека от Причастия.
Люди разные: некоторые могут и хотят исповедоваться каждый раз, а для некоторых это является препятствием к исповеди, они не понимают, зачем им исповедовать несущественные вещи. Священники не исповедуются перед Причастием и причащаются на каждой Литургии. Превращать исповедь в форму снятия с себя ответственности за жизнь или в шлагбаум, пропуск к причастию – это значит уничижать таинство исповеди.
Мы – свободные люди, давайте это не забывать, давайте этой свободой дорожить. Важно на пути ко Христу не придумывать каких-то ложных препятствий, которых не существует. Если какие-то человеческие традиции, возводимые в ранг церковных традиций, становятся препятствием к Причастию, то значит, что их время кончилось. Время традиций кончается – одни традиции отмирают, другие традиции встают на их места.
К исповеди не надо относиться как к прачечной, когда мы по списку сдаем грязное белье, а получаем чистое. Я прихожу на исповедь и снимаю с себя ответственность за грех, я прожил эту неделю, конечно, за эту неделю согрешил, но чтобы перед Богом мне не отвечать, лучше исповедуюсь. На самом деле, это ровно ничего не дает, это никакая не исповедь, потому что исповедь – результат человеческого покаяния, некий плод прожитой жизни в борьбе с грехом. Мы привыкли относиться к исповеди таким образом, что она является добавочным таинством к причастию. Тогда само по себе наше духовное отношение к исповеди таково: «Давай-ка я вспомню, что было на этой неделе…», — в принципе, можно взять, отксерить бумажечку и с этой бумажечкой подходить каждую неделю к исповеди. Это как раз и является проблемой тех людей, которые не видят в этом смысле. Для того чтобы что-то изменилось в вас, представьте, что у нас была бы возможность исповедоваться всего четыре раза в год.
Это бы значило, что я нагрешил, а теперь должен жить с этим несколько месяцев. Теперь два варианта – либо я это забываю, либо начинаю с этим жить, как с болезнью, укорять себя и просить у Бога прощения. Наша частая исповедь может сделать нас безответственными людьми по отношению к молитве, по отношению к ближнему. Потому что мы знаем, что каждый раз мы можем исповедоваться, называя одну и ту же мешающую мелочь, и мы можем ее даже не исправлять, потому что нам все прощается.
- Почему-то, по каким-то причинам принято считать, что в Великий пост с людьми приключаются всякие неприятные события с людьми? Искушения Великого поста… Таких неприятных вещей боишься.
- Не надо бояться жить. Есть люди, которые боятся жить, они говорят так: «Побольше поспишь, поменьше нагрешишь». Я как раз думаю, что Великий пост – это время, когда нам как раз надо по-настоящему начать жить. Если Господь нам посылает не очень приятные встречи и события, думаю, что они промыслительны. Бояться промысла Божьего в нашей жизни не надо. Я уже сказал, что Евангелие начинается со смерти ни в чем не повинных младенцев. Если мы не боимся читать Книгу, которая начинается с такого страшнейшего события и считаем это самым главным в своей жизни, мы не должны, в принципе, бояться жить.
С нами, дорогие наши христиане, может случиться что угодно в любой момент нашей жизни. Мы не должны этого бояться. Каждое воскресенье мы приступаем к Чаше, где распятый Христос и трудно думать о том, что человек, решившийся приступить к Чаше, где ломимое Тело Христово и Его Кровь излиянная, будет после этого в своей жизни рассчитывать на какое-то благополучие. Задумайтесь об этом – мы приступаем к распятию Христа, особенно Великим постом это постоянно провозглашаем. Зачем мы тогда идем к Чаше, если мы не готовы к какому-то страданию, если мы для себя не мыслим возможность внутри нашей веры пострадать? Мне кажется, что было бы не честно приступать к Чаше с Причастием, не думая об этом.
- Как же все-таки решиться на то, чтобы так помолиться и доверить всецело свою жизнь Богу?
- Мне кажется, что здесь, прежде всего, вопрос нашего отношения к Причастию. Постольку наше отношение к Причастию во многом сформировано неким потребительским отношением: мы, принимая Причастие, берем для себя некую часть божественной благодати. Мы воспринимаем для себя Причастие, как присутствие благодати в нашей жизни. То есть всегда что-то доброе, хорошее, мощное, укрепляющее.
Мы считаем, что должны после Причастия чувствовать радость, а если мы не чувствуем радость, то нам кажется, что, может быть, что-то не так сделали? Может быть, правила неправильно прочитали? Может быть, мы не совсем правильно исповедовались?
Если мы внимательно посмотрим на ход Литургии, на те молитвы, которые читает священник, на смысл евхаристических молитв, то для нас многое встанет на свои места, потому что в центре жизни христианской лежит Крестная Жертва Спасителя.
Наш пост подвигает нас неизменно к Страстной неделе. Пост, таким образом, формирует нас, христиан, которые постятся, с тем, чтобы во время Страстной недели мы вошли в некое состояние вечности, что мы вдруг оказались внутри Евангелия. Страстная неделя для нас – это открытое Евангелие, куда мы вдруг мистически вошли и стали участниками тех событий. Вдруг мы вместе с апостолами и вдруг мы вместе со Христом. С этого момента мы восходим в Иерусалим вместе со всеми. И все, наша жизнь московская, городская, семейная – она вся в Иерусалиме происходит, рядом с распятым Христом. Понимание того, что ты вошел в жизнь Христа во время Великого поста, что все происходит на твоих глазах, вместе с тобой и касается лично тебя – это и дает человеку возможность принять все остальное в своей жизни от Христа и до конца. Ты с Ним побывал и прожил с Ним до Распятия и до Гроба, и до Воскресения, и ты это понял, потому что познал своей душой до конца, не умом, не сердцем, а всем своим существом, что Христос воистину воскрес. Тогда, в общем, тебе не страшно жить, тогда можно уже ничего не бояться. Если это с тобой случилось, и ты вошел в Евангелие, и ты Евангелием стал жить, то все вопросы сняты.
Богослужения Великого поста наполняют его особым молитвенным содержанием. Уже подготовительные недели, предшествующие посту, настраивают на покаянный лад. С Недели о мытаре и фарисее начинает звучать песнопение «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче». На Неделе о блудном сыне прибавляется еще одно песнопение — «На реках Вавилонских», которое напоминает нам о нашем духовном Отечестве и о той чужбине, в которой мы сегодня пребываем. Чужбина для нас — мир, а Отечество у нас — Царство Небесное, если немного перефразировать Александра Сергеевича.
Во время Литургии в Прощеное воскресенье вспоминается Адамово изгнание из Рая, и Рай мыслится, как наше Отечество, а место, где мы пребываем ныне, — как та самая чужбина. Во время чтения Евангелия мы слышим:
«Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твоё, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».
О посте говорится, как о праздничном времени, когда надо быть радостным, умытым, готовым к тому, чтобы помазать власы свои маслом, то есть приготовить себя к некоему торжеству, к некоему празднованию. И действительно, с самых первых песнопений Великого поста Церковь призываетнас к свету. Великопостные песнопения, великопостные стихи, тропари канонов, — все они говорят о времени поста как о времени небывалого просветления, о времени, когда человек живет в удивительном светлом, чистом состоянии.
Стоит только послушать, какие удивительные поются светильны. Вот в седмицу первого гласа поется такой светилен: «Свет возсияй, Господи, душу мою очисти от всякого греха». В седмицу второго гласа: «Свет Твой присносущный низпосли, Христе Боже, и просвети очи тайныя сердца моего». В седмицу третьего гласа: «Низпосли свет Твой, Христе Боже, и просвети сердце мое». Четвертого гласа: «Свет возсияй миру Твоему, во тьме душу мою сущую от всякаго греха очисти».
Если знать хотя бы одну из этих чудных молитв, можно каждый день ходить и про себя твердить: «Свет возсияй миру Твоему, во тьме душу мою сущую от всякаго греха очисти». «Светодавче Господи, низпосли свет Твой, и просвети сердце мое». Или: «Воздвигни мя, Господи, к Твоему песнопению, и научи мя творити волю Твою, Святый». «Свет сый, Христе, просвети мя Тобою».
Вот такие удивительные возглашения, которые в Церкви звучат во время Великого поста.
Великим постом, как мы замечаем, гораздо больше чтения, чем пения: чтения Священного Писания и таких особенных молитв, которые проникают в нас через глубокое осмысление этих текстов.
Человек молитвами Великого поста призывается к возвышенному, небесному ангельскому состоянию. И об этом нам говорят троичны, которые поются на Аллилуиа. Вместо «Бог Господь и явися нам» на утрени диакон возглашает: «От нощи утренюет дух мой к тебе, Боже, зане свет повеления Твоя на земли». Такие удивительные слова: «От нощи утренюет дух мой к тебе, Боже». И вот такие звучат троичны песни: «Вышние силы, подражающие на земли, победную песнь приносим Те блаже. Свят, Свят, Свят, еси Боже, Богородицею помилуй нас». Эти троичны песни, на самом деле, мы поем каждый день, когда читаем утренние молитвы. Например: «От одра и сна воздвигл мя еси, Господи, ум мой просвети и сердце, и устне мои отверзи, во еже пети Тя, Святая Троице».
Если мы знаем богослужения Великого поста, мы вполне могли бы после «Отче Наш» каждый раз добавлять эти замечательные песнопения, которые хранятся в Постной Триоди (все они выложены в интернете). Таким образом, можно наполнять свой день содержанием этих великопостных молитв, которые звучат на разные гласы:
«Троице Единосущная и нераздельная, Единице Триипостасная и Соприсносущная, Тебе, яко Богу, ангельскую песнь вопием: Свят, Свят, Свят еси, Боже наш».
«Плотскими образовании Безплотных сил к мысленному и невещественному возводими уму и Трисвятою песнию Триипостаснаго Божества приемлюще сияние, херувимски возопиим Единому Богу: Свят, Свят, Свят еси, Боже наш».
Такие песнопения приводят пришедших в храм в возвышенное состоянием: ангельские силы сегодня вместе с тобой воспевают Творцу. А пост, который приближает тебя к Богу, наполняет, возвышает твою душу подобно тому, как ангелы воспевают Творцу. Наши богослужения очень во многом сопереживаются как сослужение ангелам.
Всякая Божественная Литургия об этом нам напоминает, скажем, через Малый вход, когда священник читает молитву: «Сотвори со входом нашим входу святых Ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Твою благость». Или Великий вход: «Иже Херувимы тайно образующее». То есть мы те, которые изображаем ныне Херувимов, которые приносят Богу Трисвятую песнь.
«Всякое ныне отложим житейское попечение». Об этом говорят нам троичны песни и светильни Великого поста. Но в большей степени об этом говорят и сами богослужебные тексты, которые мы встречаем во время Великого поста.
К раскрытию смыслов
Великий пост характерен тем, что в обычные будничные дни отменяется служение Божественной Литургии, потому что дни Божественной Литургии (Василия Великого которая служится в воскресные дни, Иоанна Златоустого, которая служится в дни субботние) являются днями, когда поста вообще не было. В современном богослужебном уставе в эти дни пост сильно послабляется, они являются днями радости, празднования, служения Литургии.
Дни поста настолько сугубы, что в это время даже не читается Евангелие, евангельские тексты заменяются, в большей степени, чтениями Ветхого Завета. Читается Книга Бытия, Книга пророка Исаии и Книга премудрости Соломоновой. Евангелие, книга Нового Завета, говорит нам о новой жизни, о жизни во Христе, к которой человек должен себя готовить. Ветхий Завет, как говорил об этом апостол Павел, — это детоводитель, педагог, который приводит к Евангелию.
Великий пост — это тот самый путь вхождения в Евангелие, которое начинает звучать на Страстной неделе. Очень интересно нам об этом говорит устав. Дело в том, что до Страстной недели Евангелие не читается, а вот именно на Страстной всё Четвероевангелие прочитывается во время чтения часов. До середины Евангелия от Иоанна, до момента Тайной Вечери, который потом открывается через Великий четверг и далее идет уже по нарастающей.
Великий пост — это не только наше внешнее дело, и даже не наша внутренняя борьба с грехом, не только наша внутренняя аскетика, не только осмысление себя самого и проверка своей совести, покаяние, проверка своих мыслей и концентрации внимания на молитве. Не только. Пост, прежде всего, является инструментом, тем средством, которое должно так человека раскрыть, что Страстная седмица становится для него совершенно реальным входом в Евангелие.
И вот тогда Страстная неделя начинается даже уже с Лазаревой субботы, с шестой недели, которая называется неделей Ваий. Это уже открытые страницы Евангелия, куда мы входим вместе всей Церковью и начинаем здесь жить.
По сути своей, Страстная неделя — это Евангелие. Она вся посвящена жизни внутри Евангелия, тому, что человек постом дозревает как особый плод, который способен в Евангелии себя совершенно раскрыть для тех смыслов и для той настоящей жизни Церкви, которая выявляется во время Страстной недели.
Светоносный пост
Очень хорошее дело, когда человек во время Великого поста открывает для себя Священное Писание и внимательным образом начинает читать Ветхий Завет, те самые знаменитые книги, которые прочитываются во время Великого поста: Книга Бытия и Исхода, Пророчества Исаии, Книга Иова, которая уже сама читается во время Страстной недели.
Ветхий Завет раскрывает нам глубочайшие смыслы, он очень современен. Ветхий Завет не означает забытое прошлое нашей Церкви, которое нам нужно только для того, чтобы подчеркнуть свою преемственность и основание на древних пророчествах. Нет, Ветхий Завет жив в своих смыслах. Он, может быть, умер в своих строгостях и постановлениях относительно внешнего исполнения закона, это действительно так. Но с точки зрения того, как Ветхий Завет показывает глубину отношения человека к Богу, он жив, конечно, и на сегодняшний день.
Вернемся к молитвам, звучащим на богослужениях, которые действительно, к величайшему сожалению, очень многими просто не могут посещаться из-за того, что люди работают.
Понедельник первой недели Великого поста. Седален звучит так: «Всечестное воздержание начнем светло». Я уже говорил о свете. Эта тема света, просвещающего, пронзительного, одухотворяющего, звучит на протяжении всего Великого поста.
«Лучами сияюще святых заповедей Христа Бога нашего, / любве светлостию, молитвы блистанием, / чистоты очищением, благомужества крепостию: / яко да светоносни предварим во святое и тридневное Воскресение, / осиявающее нетление миру».
Вот так, удивительно, сразу, пронзительно открывается Великий пост в своем богослужении для приходящих в него.
Дальше, стихира на стиховне:
«Прииде пост, мати целомудрия, обличитель грехов, проповедник покаяния, жительство Ангелов, и спасение человеков; вернии возопиим: Боже, помилуй нас».
Понедельник первой недели, первый день поста весь пронизан замечательными словами, удивительными, радостными и живыми песнопениями.
Понедельнику второй недели Великого поста. Пост, так лесенка двигает нас вверх, чтобы ввести в Страстную неделю:
«Постимся от страстей гнева, насладимся любовью неложной, напитаем убогих хлебом, божественной питаемые благодатью, и слезами слезы угасим будущего изречения».
Здесь уже серьезное глубокое отношение к самому себе. Мы постимся от страстей гнева, чтобы насладиться истиной любовью, мы напитаем убогих хлебом, потому что мы сами напитались Божественной благодатью. Вот такие удивительные сопоставления. Или далее:
«Время веселое поста, темже чистоты световидныя, и любве чистыя, молитвы светозарныя, и всякия иныя добродетели насытившеся богатно, светло возопиим».
Сколько света в этих строчках!
Свет, который воссияет в наших сердцах, должен нас привести к поклонению Честного и Животворящего Креста.
На Крестопоклонной мы слышим:
«Поста водою сердца очистивше, древо Крестное верно обымем, на немже Христос вися, воду нам оставления яко Благодетель источи».
«Воду оставления» — воду очищения грехов, воду прощения. «Крестным ветрилом окрилившеся, корабль спасительный се поста преполовивше, Мессиа Иисусе Боже, имже нас страсти Твоея к пристанищу окорми».
Это среда Крестопоклонной недели поста, где самая середина поста. Мы переплываем со всей Церковью это море, и наш корабль спасения несет нас туда, в Страстную неделю.
Далее:
«Очистивше чувства пощения светом, Креста мысленными лучами, богатно вернии озаримся, и сей благоговейно предлежащий днесь зряще(то есть крест перед нами лежащий), устнами чистыми, и усты и сердцем целуем». «Трилучное Солнце, трисиянный Свете, Боже Отче, Сыне, и Святый Душе, безначальное Естество, и славо, поющия Тя избави от бед».
Брать в руки книгу и читать
Бывает, что во время богослужения в некоторых храмах тексты читаются так, что их понять невозможно. Нужно самим брать в руки книги, читать и наслаждаться, потому что, на самом деле, тексты очень сложные, и действительно требуют не просто слышания, а глубокого в них вхождения.
Я священник почти 23 года, и понятно, что эти тексты знаю. Но я их знаю еще и потому, что выхожу на клирос и всегда их сам читаю, мне без этого как-то не служится. Мне кажется, каждый христианин должен уметь входить в литургическую жизнь через тексты. Их никто нам не мешает читать, ведь мы с удовольствием просматриваем массу «полезных советов» священников на какие-то совершенно неважные случаи жизни. Гораздо полезнее найти богослужебные тексты.
Вернувшись с работы, можно зайти в интернет, но вместо того, чтоб посмотреть там какие-то новости или какие-то проходящие статьи, даже на хороших православных сайтах, лучше открыть Постную Триодь и посмотреть, а как сегодня служила Церковь, а какие сегодня песнопения раздавались, а что было сегодня прочитано. Мне кажется, что это было бы замечательным проведением поста.
Последний призыв к покаянию
Пятая неделя — чтение Великого покаянного канона, Стояние Марии Египетской, чтение её жития, особый, последний призыв к покаянию во время Великого поста.
Шестая неделя — неделя Ваий. Все песнопения, все каноны посвящены одному: Христос уже идет воскрешать Лазаря.
«Светоносный праздник срящим(то есть встретим) вернии, предпразднствующе его днесь светло, да живоносную сподобимся страсть видети. Грядет, и идет Христос ко Иерусалиму яко Царь, седя на жребяти осли, языческое подклонити безсловесие под ярем Отцу».
Уже звучат нотки, предваряющие Страстную неделю. Христос уже грядет к Иерусалиму, приближается к Своему страданию. Они звучат, после того, как Христос исцеляет отрока бесноватогом и говорит апостолам, что мы скоро с вами идем в Иерусалим, где Сыну Человеческому надлежит пострадать.
В это воскресение, когда Христос снова говорит им, что «мы идем в Иерусалим», апостол попросит Его: «Дай нам сесть по правую и по левую сторону от Тебя». И тогда Христос им отвечает: «Не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?» Эти слова, относятся ко всем нам — что мы хотим от Христа, что мы ждем от поста, желаем ли мы от него каких-то приобретений, даже очень благочестивых, но приобретений для себя, или мы желаем креститься Его крещением и пить Его чашу.
Вот этот вопрос, который очень важно ставить сегодня для каждого постящегося: в чем для тебя смысл креститься Его крещением, то есть погружаться в Его смерть, и пить чашу Его страданий? Это и есть вхождение в Страстную неделю. Вот тот вопрос, который ставится перед учениками, перед нами, перед апостолами. Христос грядет:
«Отверзеся преддверие лазарева животвория(то есть открывается преддверие, двери Лазарева, то есть творения новой жизни для Лазаря): Христос Бо грядет, яко от сна воздвигнути умершаго, поборити жизнию смерть»
В понедельник звучат эти слова, которые предваряют Воскресение Христово, потому что Лазарево воскресение — это прообраз Воскресения Спасителя.
Далее — среда. «Просветившеся душами, постом чисты усрести пойдем Христа, ко Иерусалиму грядущаго плотию». То есть, очищенные постом, пойдем встретить Христа. Далее: «Марфу и Марию вернии подражающее», — вот уже начинается вхождение в Евангелие. Мы становимся евангельскими персонажами, теми, о ком говорит Евангелие.
«Марфу и Марию вернии подражающе, ко Господу послем Божественная деяния яко молитвы, яко да пришед наш ум воскресит, мертв лежащий люте во гробе лености нечувственный, страха Божественнаго никакоже ощущающий, и действ животных ныне не имущий, зовуще: виждь, Господи, и якоже друга Твоего Лазаря древле, Щедре, предстанием воздвигл еси страшным, сице всех оживи, подаяй велию милость».
Время оживления
Пост — не время умерщвления, а время когда мы должны действительно ожить. И вот оказывается, что каждый из нас действительно становится в эту неделю другом Божьим Лазарем, которого Господь идет воскресить, которого Господь идет воздвигнуть лежащего, как здесь написано: «Люте во гробе лености нечувственный, страха Божественнаго никакоже ощущающий, и действ жизненных никаких ныне не имеющий». Удивительное состояние мертвенности.
Вечер пятницы это шестой недели, предваряющий субботу, Лазарево воскресение. Уже поется такое песнопение: «Душеполезную совершивше четыредесятницу, и святую седмицу страсти Твоея, просим видети, Человеколюбче». То есть пост закончился, в пятницу шестой недели. И мы просим показать нам Страстную неделю. «Еже прославити в ней величия Твоя, и неизреченное нас деля смотрение Твое, единомудренно вопиюще: Господи, слава Тебе».
И далее иная стихия:
«Душеполезную совершивше Четыредесятницу, возопиим: радуйся граде Вифание, отечество Лазарево. Радуйтеся Марфа и Мариа, того сестры, заутра бо Христос приходит, оживити глаголом умершаго брата: Егоже глас услышав, горький и несытый ад, страхом вострепетав, и вельми возстенав, отпустит Лазаря укройми обязана(то есть пеленами повязана): Егоже чудеси собор еврейский удивився, с ваием и ветвьми Того срящут, и явятся похваляющии дети, Емуже завидят отцы. Благословен грядый во имя Господне Царь Израилев».
«Горький и несытый ад», — какие удивительные слова, характеризующие эту адскую сущность.
Вот уже приближается Господь ко гробу Лазаря, на следующий день — это Лазарева суббота, во время которой уже поется песнопение «Воскресение Христово видевше», а после нее совершается вход Господень в Иерусалим, это вход в Страстную неделю, вход всей Церкви в Иерусалим, вход каждого из нас в Страстную неделю и наше пребывание в Иерусалиме.
В Святой Великий Понедельник, понедельник Страстной недели звучит совершенно удивительно и пронзительно.
«Грядый Господь к вольней страсти, апостолом глаголаше на пути: се восходим во Иерусалим, и предастся Сын Человеческий, якоже писано о Нем. Придите убо и мы, очищенными смыслы, сшествуим Ему, и сраспнемся, и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним, и услышим вопиюща Его: не ктому в земный Иерусалим за еже страдати, но восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу моему и Богу вашему, и совозвышу вас в горний Иерусалим, в Царство Небесное».
И далее:
«Достигше вернии спасительную страсть Христа Бога, неизреченное Его долготерпение прославим: яко да благоутробием Своим совоздвигнет и нас умерщвленных грехом, яко Благ и Человеколюбец».
«Господи, к таинству неизглаголанному Твоего смотрения, не довлеющи сынов Зеведеовых мати, прошаше Тя, временнаго царства почести дароватися чадом ея: но вместо тоя, чашу смерти обещал еси пити другом Твоим: юже чашу прежде сих пити Сам глаголал еси, грехов очищение. Темже Тебе вопием: спасение душ наших, слава Тебе» .
«Господи, совершеннейшая мудрствовати, Твоя наказуя ученики, не уподобитися языком глаголал еси, во еже обладати меньшими: не тако бо будет вам Моим учеником, яко нищий хотя есмь. Первый убо вас, да будет всем слуга: начальствуяй же, яко начальствуемый: предызящный же, яко последнейший. Ибо приидох Сам обнищавшему Адаму послужити, и избавление дати за многих душу Мою, вопиющих Ми: слава Тебе».
Вот такие песнопения начинают наш вход в Страстную неделю. Каждый из нас призывается войти вместе с апостолами, войти в эту страсть, пить эту чашу, погрузиться в это крещение. «…убо и мы, очищенными смыслы, сшествуим Ему, сраспнемся, и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним».
Понятно, что цитирую очень маленькую часть замечательных текстов, удивительных песнопений, из которых соткано богослужение Великого поста. Но именно богослужение дает осмысление того пути, по которому мы идем.
Есть перевод текста богослужения на русский. Но, мне кажется, русский язык все равно не передаст той глубины и той красоты, и той трогательности этих песнопений. Мы можем сообщаться с русским текстом, чтобы больше, в него вникать. Но я понимаю, сколь ко мы потеряем, если этот церковнославянский текст исчезнет из нашего богослужения.
Литургия Василия Великого
Одним из особенных богослужений Великого поста является служение Литургии Василия Великого. Эта Литургия служится десять раз в году. В сочельник Рождества, потом в следующий день — день памяти самого Василия Великого, на святках, и следующий день, следующая Литургия — это сочельник Крещения. После этого семь Литургий Василия Великого служатся только Великим постом по воскресеньям, кроме, скажем, Входа Господня в Иерусалим, это — Литургия Иоанна Златоустого. И также это Литургия Великого Четверга и Литургия Великой Субботы.
Для современных прихожан не видно различия между литургией Василия Великого и Иоанна Златоустого, потому что само различие заключается в анафоре, которую читает священник у алтаря, то есть в самой молитве возношения, в самом Евхаристическом каноне. У нас так традиционно сложилось, что практически во всех храмах священник читает эти молитвы тайно, секретно. То есть они не звучат для всех прихожан. Поэтому смысл служить Литургию Василия Великого Великим постом неочевиден. Хотя различие ясно, и анафора Василия Великого действительно очень соответствует духу Великого поста.
В некоторых храмах Москвы, слава Богу, всё-таки священники читают евхаристические молитвы вслух, в том числе и в нашем храме. Но она всё равно доступна не всем. Но, кто интересуется — может найти тексты молитвы. Можно ходить на Литургию Василия Великого и держать перед собой текст анафоры и прочитывать его глазами.
Я хотел бы обратить внимание на эпиклезу. Эпиклеза — это та часть анафоры, во время которой священник, призывая благодать Святого Духа на хлеб и вино, благословляет их. И хлеб и вино, лежащие на престоле, прелагаются молитвой всей Церкви в Тело и Кровь Христовы. Что слышат прихожане: «Даде святым Своим учеником и апостолом, рек: приимите: ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов» . Священник произносит:
«Подобие и чашу от плода лозного прием, растворив, благодарив, благословив, освятив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек: Пийте от нея вси, сия есть кровь Моя новаго завета, яже за вы, и за многия изливаемая во оставление грехов».
Мы эти слова знаем хорошо, они звучат на Литургии Иоанна Златоустого, и почти так же они звучат на Литургии Василия Великого. Они произносятся вслух, и поэтому очень многие прихожане уверены, что это и есть те самые слова, когда хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми. Но после этих слов как раз наступает сама молитва, призывание Святого Духа, дальше священник молится, преклонив голову:
«Сие творите в Мое воспоминание; (слова Христа на Тайной Вечере) елижды бы аще ясте Хлеб сей (то есть тогда, когда вы едите хлеб сей), и Чашу сию пиете, мою смерть возвещаете, мое воскресение исповедаете. Поминающе убо, Владыко, и мы спасительная Его страдания, животворящий Крест, тридневное погребение, еже из мертвых Воскресение, еже на небеса возшествие, еже одесную Тебе, Бога и Отца, седение, и славное и страшное Его второе пришествие: Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся. Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи, и молим Ти ся, Боже наш».
Вот таким образом эта молитва звучит в полноте.
Когда мы присутствуем на Божественной Литургии, Церковь погружает нас в вечность, потому что одновременно происходят все события: и то, что происходило исторически давно, и то, что происходит сейчас с нами, и то, что будет дальше — Страшный Суд Второго Пришествия. И этот момент соприсутствия вечности, очень характерен для переживаний Страстной недели сердцем христианина.
Когда ты вдруг понимаешь, что всё происходит на твоих глазах, что каждый день ты едешь в метро, общаешься на работе, с кем-то ссоришься — это настолько всё не имеет никакого значения, потому что ты находишься в преддверии Вечности, потому что то, что совершается в Иерусалиме, — это не только историческое событие, это то, что совершается всегда. Это жертва Христова, которая приносится сейчас в настоящем времени, и ты в этом настоящем времени пребываешь.
И вот Литургия об этом говорит, потому что Второе Пришествие для тебя — это такая же реальность, как Воскресение Христово, как Его Рождество. Священник, преклонив голову, молится:
«Сего ради, Владыко Пресвятый, и мы, грешнии и недостойнии раби Твои, сподобльшиися служити святому Твоему Жертвеннику, не ради правд наших — не бо сотворихом что благо на земли, — но ради милости Твоея и щедрот Твоих, яже излиял еси богатно на ны, дерзающе приближаемся святому Твоему Жертвеннику. И, предложше вместообразная Святаго Тела и Крове Христа Твоего, Тебе молимся и Тебе призываем, Святе святых, благоволением Твоея благости, приити Духу Твоему Святому на ны и на предлежащия Дары сия, и благословити я, и освятити, и показати.
Хлеб убо сей, самое пречистое Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Чашу же сия, самую честную Кровь Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. И затем: Излиянную за живот мира».
В этот момент священник благословляет Святые Дары, кланяется перед престолом. А дальше он говорит такие слова: «Нас же всех от Единаго Хлеба и чаши причащающихся соедини друг ко другу во едино Духа Святаго Причастие». Чтобы все мы в этот момент стали едины с Церковью, чтобы мы в этот момент все были в единстве причастия Духа Святого.
«Нас же всех, от единого Хлеба и Чаши причащающихся, соедини друг ко другу во единого Духа причастие, и ни единого нас в суд или во осуждение сотвори причаститися Святаго Тела и Крови Христа Твоего. Но да обрящем милость и благодать со всеми святыми от века Тебе благоугодившими».
И дальше идет молитва ходатайства. Мы молимся Пречистой и Преблагословенной, Славной Владычице нашей Богородице, звучит песнопение «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь», творение Иоанна Дамаскина, мы поминаем всех святых и тех святых, которых память совершаем. Мы молимся об упокоении усопших, о всех живущих.
Идет молитва вот с такими словами:
«Еще молим Ти ся, помяни, Господи, Святую Твою Соборную и Апостольскую Церковь, юже от конец даже до конец вселенныя, и умири ю, юже наздал еси Честною Кровию Христа Твоего, и святый храм сей утверди даже до скончания века. Помяни, Господи, иже Дары сия Тебе принесших, и о нихже, имиже, и за нихже сия принесоша.
Помяни, Господи, плодоносящих и добротворящих во святых Твоих Церквах и поминающих убогия. Воздаждь им богатыми Твоими и небесными даровании, даруй им вместо земных небесная, вместо временных — вечная, вместо тленных — нетленная.
Помяни, Господи, иже в пустынех, и горах, и вертепех, и пропастех земных.
Помяни, Господи, иже в девстве, и благоговении, и постничестве, и в чистем жительстве пребывающих. Помяни, Господи, всякое начало и власть, и иже в палате братию нашу, и все воинство. Даруй им глубокий и неотъемлемый мир, возглаголи в сердцах их благая о Церкви Твоей и всех людех Твоих, да в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Благия во благости соблюди, лукавыя благи сотвори благостию Твоею.
Помяни, Господи, предстоящия люди и ради благословных вин оставльшихся и помилуй их и нас, по множеству милости Твоея: сокровища их исполни всякаго блага: супружества их в мире и единомыслии соблюди: младенцы воспитай, юность настави, старость поддержи, малодушныя утеши, расточенныя собери, прельщенныя обрати и совокупи Святей Твоей Соборней и Апостольстей Церкви: стужаемыя от духов нечистых свободи, плавающим сплавай, путешествующим сшествуй, вдовицам предстани, сирых защити, плененныя избави, недугующия исцели.
На судищи, и в рудах, и в заточениих, и в горьких работах, и всякой скорби, и нужде, и обстоянии сущих помяни, Боже. И всех требующих великаго Твоего благоутробия, и любящих нас, и ненавидящих, и заповедавших нам, недостойным, молитися о них, и вся люди Твоя помяни, Господи Боже наш, и на вся излей богатую Твою милость, всем подая яже ко спасению прошения. И ихже мы не помянухом, неведением, или забвением, или множеством имен, Сам помяни, Боже, ведый коегождо возраст и именование, ведый коегождо от утробы матере его.
Ты бо еси, Господи, помощь безпомощным, надежда — безнадежным, обуреваемым — Спаситель, плавающим — пристанище, недугующим — Врач. Сам всем вся буди, ведый коегождо, и прошение его, дом, и потребу его. Избави, Господи, град сей (или: весь сию, или: святую обитель сию) и всякий град и страну от глада, губительства, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменных и междоусобныя брани».
Эта молитва как раз самым глубоким образом показывает, о чем мы молимся и ради чего живем Великим постом: «Даруй нам вместо земных — небесное, вместо временных — вечное, вместо тленных — нетленное». Вот это самое главное, что должно с нами случиться, вот это та вот истинная и гармоничная постановка ценностей нашей жизни.
Выстроить правильно
Хорошо, если Великим постом с человеком это случается, всё выстраивается таким образом, что сначала небесное, потом — земное, сначала вечное, потом — временно, сначала нетленное, потом — тленное. То, что мы просим каждый раз на Литургии, то, к чему мы взыскуем Великим постом. И настоящее глубокое взыскание этого важного должно и не пройти потом с Великим постом, а остаться вместе с нами, как настоящий жизненный камертон, по которому могли бы всегда себя сверять.
Вот по этому поиску Правды Божией, которая в существует мире.
Литургия Преждеосвященных Даров
Еще одна служба Великого поста — Литургия Преждеосвященных Даров, которая совершается в среду и пятницу Великого поста, в понедельник, вторник и среду на Страстной неделе.
Эта Литургия — особенная, потому что, в общем, она должна совершаться вечером, и всегда в древней Церкви она совершалась вечером ради того, чтоб люди могли причаститься Святых Христовых Тайн, потому что в обычные дни люди работают. Но Великий пост — это не просто время проведения в каком-то воздержании и отречении от каких-то продуктов питания или развлечений, или телевизора, или интернета. Это, прежде всего, поиск Христа. Это, прежде всего, ожидание Христа, желание встречи с Ним.
И поэтому ее место, конечно, в вечернее время. Что здесь очень важно: когда мы с вами готовимся к причащению, мы с вечера идем на Всенощное бдение, там исповедуемся, с 12-ти часов ночи ничего не едим, а потом спокойно ложимся спать, просыпаемся — и мы присутствуем на Литургии. Вроде, так как бы всё хорошо и правильно.
Здесь же Литургия — это вечер, когда мы целый день не только ничего не едим. Очень важно, что целый день ты проводишь в ожидании встречи со Христом, целый день реально стремишься этот день так провести глубоко и наполнено, чтобы ничто тебя не отлучило от Христа, чтобы ничто тебе не помешало встретиться с Богом, чтобы ничто тебе не помешало причастится Святых Христовых Тайн.
Вы представляете себе, насколько это действительно важно, хоть один, хоть два дня постом так прожить глубоко и серьезно, в постоянной памяти о том, что ты идешь ко Христу, что сегодня вечером ты встретишься со Христом — и Он наполнит тебя Своим содержанием, что в этот день главная пища для тебя — Христос, главное питие для тебя — Христос, главный свет для тебя — Христос, главная радость для тебя — Христос. Всё, что в этот день есть для тебя главного — это Христос.
Ты живешь, как обычно, выполняешь свои обычные функции, то, что ты должен делать: ответственно идешь на работу, встречаешься с людьми, делаешь какие-то необходимые дела по дому, можешь ездить в магазин, но, тем не менее, главное, что наполняет твое сердце, — ожидание пришествия в храм, где ты наконец-то можешь встретиться со Христом.
Это очень непросто, очень серьезно. Ты вдруг понимаешь, что такое жить со Христом, какая это радость.
Мы не знаем, что будет
— Как совместить радость поста и ожидание того, чем он закончится, ведь мы знаем, что он закончится Страстями Христовыми?
— Мы не знаем этого, на самом деле. Мы как бы думаем, что знаем. То есть мы знаем расписание богослужений, знаем расписание поста. Но мы не ведаем, что будет с нами.
Ведь это же событие не гражданского календаря, когда мы празднуем какие-то гражданские праздники: день рождения — это тортик, Новый год — ёлка, салат оливье и бесконечное пьянство в течение десяти дней и так далее. Вот тут-то мы точно знаем, что будет: ровно то, что было в прошлом году, в позапрошлом году и так далее, и тому подобное.
А вот что будет в Страстную седмицу, на самом деле, не знаем. Мы каждый год бываем в это время уже другими людьми, у нас никогда не повторяется одна и та же Пасха, у нас никогда не повторяется одна и та же Страстная неделя, у нас никогда не повторяется наш день во Христе таким, каким был прошлый, потому что это всегда вхождение в Вечность, а не повторение внешних событий.
И тексты богослужения для нас звучат по-разному. Вроде бы, слова те же самые, но проникают они в нас каждый раз по-новому. Так и Евангелие — книга, которая лежит перед нами, и мы читаем каждый день, но если мы читаем всерьез, то она каждый раз для нас — новая книга.
— Как совместить реальность церковной жизни и повседневной, не расплескать то, что принесло богослужение в городской суете?
— Мне кажется, что здесь просто важно поставить себе цель хранить память о Боге. Всё время себе напоминать, чтоб в тебе звучали эти отголоски песнопений, как я вам эти коротенькие песнопения: «Свет, Христе, душу мою просвети и очисть». Вот едешь в метро, и вдруг закрыл глаза и сказал: «Свете, Христе, душу мою наполни Тобою». И всё, едешь себе уже дальше радостно и спокойно. Вот какое-то одно слово, одна молитва небольшая, произнесенная от сердца, с памятью об этом дне, когда вы пережили какое-то глубокое серьезное настроение, возвращает вас в присутствие Божие.
Постоянное возвращение в присутствие Божие дает нам силы везде пребывать в любой момент в состоянии поста. Это очень серьезные вещи — молитвы великопостные, о которых я сегодня говорил. Их хорошо бы хоть за одну молитву зацепиться и в сердце держать — и она сама будет держать человека.
— А если дело не в том, что ты забываешь о Боге, ты помнишь о Боге, но земных вещей хочешь куда больше, чем вот этого самого просвещения…
— В этом смысле как раз пост называется временем труда, временем подвига. Мы должны как-то привлечь силы своей души, чтоб наше сердце взять и перевернуть в сторону от земного — к небесному, от тленного — к нетленному, от временного — к вечному. Как раз и задача наша это сделать.
Пост — время духовной борьбы, это не время неких медитаций над прекрасными священными текстами. Священные тексты просто эту борьбу делают для нас радостной, наполненной смыслом.
— Читая текст «Умрем для житейских страстей», мы привыкли к слову «страсти». Почему житейские, что это значит? Это обычные страсти, которые мы привыкли перечислять в своих молитвах, или это привязанность к миру; вот я хочу в театр сходить, телевизор посмотреть…
— В театр сходить, телевизор посмотреть — это, собственно говоря, не может быть страстью, иногда человеку надо просто отдохнуть от какого-то серьезного напряжения, тогда он включает телевизор, как способ отвлечься, в этом ничего страшного-то нет. Или в театр сходить тоже можете. Конечно, Великий пост, может быть, не время для каких-то глупых развлекательных вещей, но я не вижу проблемы, почему Великим постом не сходить на концерт серьезной музыки, например, или не посмотреть хорошего глубокого серьезного фильма. Почему нет, если наполняет смыслом.
Житейские страсти — это то, что нас привязывает к земле, то, о чем говорит молитва из Литургии Василия Великого, когда мы действительно хотим перебороть себя в ту сторону, чтобы у нас всегда вместо земного было небесное. Вот о чем мы просим обычно, когда приходим в храм? Мы просим о земном, понимаете. А Литургия просит о Небесном. Она перевертывает нас, людей.
Вот мы стоим в храме, и вот священник нашими устами начинает говорить: «Даруй им (то есть — нам) вместо земного (за чем они пришли) — небесное (за чем они не пришли), вместо временного (чего они хотят очень) — вечное (чего они не знают ещё), вместо тленного (к чему они привыкли) — нетленное (что они, в общем то, в опыте своем не имеют)». Вот мы об этом молимся, и как раз это и есть труд и путь, и умирание для житейских страстей вот в этом происходит.
Не растерять
— Когда пост заканчивается уже, наступает Светлая седмица, с одной стороны радостно, а с другой стороны грустно, что вот та жизнь, на которую ты, наконец то, настроился, в самом конце поста, начинает вновь распыляться…
— Как сохранить то, что ты приобрел в своей душе — самый большой вопрос. Наверно, нужно сохранить память о том, что для тебя главное, и не растерять её, потому что это так легко сделать в первую неделю после поста, когда действительно разрешение на всё. Но это не значит, что ты теперь можешь разрешить себе вместо небесного — земное, вместо вечного — временное. Это значит, что ты можешь с радостью вкушать Богом благословенные вещи, но сохранить в себе это главное, что ты приобрел, эту вот память о том, что, тебя наполняло Великим постом, и не растерять ее.
Это очень тяжело, но если мы это сделаем, если мы об этом не забудем, если это сохранится в нашем сердце, это действительно окажется для нас величайшей победой над самим собой, произойдет наше внутреннее воскресение из мертвых. Очень-очень важно вот так вот после поста вдруг не возвратиться к себе прежнему, не затмить накопленное прекрасным столом и дружескими стаканом вина.
Надо причащаться, конечно. После поста важно сохранить тягу к причащению Святых Христовых тайн. После поста надо стараться причащаться во время Светлой недели, если можно, вообще ходить на все богослужения Светлой недели. После поста надо сохранить эту ревность по Богу, желание причащаться Святых Христовых Таин.
— Как уйти от уныния, если кажется, что изменяешься, потом останавливаешься, и думаешь, что ничего не сделал…
— Не ставьте перед собой задачи всё время себя оценивать. Вы просто освободите себя от этого. В школе мы все время думали об оценках, боялись получить плохую. Духовная жизнь — не учеба в средней школе, здесь такого не должно быть так. Вы работаете не за оценку, не ради оценки. Как только перестанете думать, какую оценку вам за это поставят — вам сразу станет проще.
Цели ставить перед собой нужно, а вот оценки за достижение этих целей — нет: насколько я эту цель достиг, насколько я это сделал, сколько мне за это причитается баллов. Цель поставлена, да, но это же не значит, что цель нами достигается сразу в течение какого-то времени. Путь к цели может быть длиною во всю жизнь.
